Нолан Росс - Семья. История об отцах и детях, и чужаках

Поэтому, забыв про своё желание не беспокоить отца, Джейкоб, вбежав на крыльцо, что есть силы начал стучать в дверь.

– Джейк?? Как ты..? Что случилось? Где ты был??

Встреченный шквалом вопросов, переступая через порог своего дома и чувствуя облегчение, словно стены этого жилища были заговорены от любых бед и незваных гостей, Джейк обернулся и заметил, что свет в доме напротив не уже горит.

– Я.. Прости, надо было тебе сказать, куда я пошёл… Я хотел поговорить с Заком.

– Что? С Заком?

– Да, я увидел в его доме свет, и решил сходить, потому что…

– Но, Джейк…

– Что? Я видел…

– Зак… Он не мог быть там. Этот человек всё ещё в больнице.

Джейк ещё раз обернулся на дом через дорогу, погружённый сейчас во тьму, и ощутил, как такая же тьма начала пробираться в него самого; такая же тьма, какая была в стенах подвала, где Джейк провёл целых семь лет.

И эта тьма носила одно единственное название – страх.

– Скажи мне, ты запомнил, сколько времени заняла дорога? Может быть, тебе удалось что-то увидеть в окно: например, местность, животных, дорожные указатели?

Джейк сидел на диване в гостиной, которую помнил и любил с детства, ведь всё самое интересное и весёлое происходило именно здесь (особенно, когда мама разрешала ужинать или обедать не за столом, а приходить с тарелками сюда, пусть такое случалось и редко).

Лишь раз в этой гостинной происходили неприятные события: однажды родители проводили с ним долгую воспитательную беседу. Джейк тогда смотрел в их строгие, серьёзные лица и понимал, что ему бы не хотелось видеть их такими снова, поэтому Джейк пообещал себе больше не влипать в сомнительные истории, заканчивающиеся звонком из школы.

И вот теперь, глядя на Ника, сидящего напротив себя, Джейк невольно вспоминал ту беседу и своё невыполненное обещание не влипать в истории.

Но это было не единственным, что отвлекало сейчас Джейка от ответа на вопрос. Ведь слова отца никак не выходили у Джейка из головы. «Зак в больнице, он пытался покончить с собой, но надзиратели успели обнаружить на полу камеры тело, ему очень повезло…»

– Джейк?

– Нет, я… Я ничего не видел. А если бы и видел, то точно бы не запомнил… Ведь я был уверен…

– Был уверен в чём?

Джейк поморщился от воспоминаний. Он помнил, как через мешок на голове было тяжело дышать; как страх сковывал каждую часть тела, сжимающем горло. Джейк помнил, как был уверен, что этот человек… Зверь придумал что-то изощрённое. Он порою любил разнообразие.

Джейк помнил, как смог начать дышать ровнее, лишь, когда поездка затянулась, когда бок, на котором он лежал на полу фургона, начал затекать, тем самым будто приводя Джейка в чувство, потому что вместе с онемением, Джейк чувствовал, как по его телу медленно разливалось чувство надежды.

– Я был уверен, что он собирается меня убить.

Да, Джейк помнил, как от этого предположения ему тогда стало так легко; помнил, как всё его существо отчаянно желало освобождения. Лишь бы больше не слышать спускающиеся к нему по лестнице шаги, лишь бы больше не надевать на голову мешок, через который не видно совершенно ничего, и лишь бы не знать, что за этим последует…

– Я был рад этому факту так сильно, что едва ли смог что-то заметить, учитывая… Ну, что я был уверен, эти знания мне уже никогда не понадобятся.

Наступила пауза, Ник записывал что-то в свой блокнот, и мысли Джейка снова вернулись к Заку: что чувствовал этот человек, когда решил прервать свою жизнь? Радость? Лёгкость? Злость и ненависть?

О последнем Джейку было думать неприятно, ведь он был уверен, что оба эти чувства Зак наверняка испытывал к нему – мальчишке, который загубил всю его жизнь. И Джейк настолько сильно пытался сейчас абстрагироваться от этой мысли, что не сразу понял, что Ник снова что-то у него спрашивает.

– Расскажи мне об этом человеке, Джейк. Как он выглядел?

Но абстрагироваться нужно было сейчас совсем от другого: от вызванных вопросами воспоминаний, которые Джейку так сильно хотелось забыть.

Поэтому, чтобы вернуться в омут этой отвратительной памяти, Джейк попытался снова создать спасительный кокон. Только не вокруг себя, а лишь внутри. Как делал это каждый раз, когда надевал на голову проклятый мешок; каждый раз, когда в этой тьме, создаваемой мешком, пытался очутиться в совершенно ином месте, пусть и бросив своё тело на растерзание Зверю…

И, создавая такой кокон сейчас, Джейк лишь мог надеяться, что когда-нибудь воспоминания если не исчезнут, то вытеснятся новыми образами. Или что его кокон однажды станет нерушимым, постоянным, пусть даже он никогда больше и не сможет полностью существовать в реальном мире – лишь бы память о семи годах ада однажды исчезла.