Ларс Кеплер - Контракт Паганини

– К сожалению, невозможно, это могут быть… какие угодно звуки, как я и говорил…

– Но если взять увеличительное стекло… Можно увидеть пальцы, струны, шейки инструментов…

– Теоретически – да, но…

Он вздохнул и покачал головой.

– Вы не знаете никого, кто мог бы помочь мне? – продолжал Йона. В его голосе отчетливо звякнуло упрямство. – Музыканта или преподавателя Высшей музыкальной школы, который мог бы проанализировать фотографию?

– Если бы я…

– Так можно определить произведение или нет? – настаивал комиссар.

– Нет. Серьезно. – Роберт пожал плечами. – Если даже Аксель не сумел, то, думаю, это вообще невозможно.

– Аксель? Ваш брат?

– Разве вы не показывали ему фотографию? – удивился Роберт.

– Нет.

– Вы же говорили с ним.

– Не о музыке. Ведь музыкант – вы, – улыбнулся Йона.

– И все же поговорите с ним.

– Зачем?..

Йона замолчал – в дверь мастерской постучали. Вошла Сага Бауэр; в ее светлых волосах сияло солнце.

– Аксель здесь? – спросила она.

– Нет.

– Еще уголовные полицейские? – улыбаясь, осведомился Роберт.

– Служба безопасности, – холодно пояснила Сага.

Молчание начинало затягиваться, казалось, Роберт был не в силах отвести глаз от Саги. Он не мог наглядеться на нее, на ее большие, неправдоподобно синие глаза и очаровательный нежно-розовый рот.

– Я не знал, что в Службе безопасности есть отдел, где служат феи. – Его рот невольно растянулся в широкой улыбке, но в следующий момент Роберт попытался вести себя серьезнее: – Простите, я не то хотел сказать. Но вы так похожи на фею или принцессу Бауэра.

– Внешность обманчива, – сухо заметила Сага.

– Роберт Риссен, – и Роберт протянул руку.

– Сага.

Йона с Сагой вышли из дома Риссенов и сели в машину. У Саги зажужжал телефон; она взглянула на сообщение и улыбнулась.

– Обедать буду дома, – объявила она и тут же покраснела.

– Сколько сейчас?

– Половина двенадцатого. Ты останешься на работе?

– Нет, поеду с другом на «обеденный концерт» в «Сёдра Театерн».

– Ты не мог бы тогда подбросить меня до Сёдера? Я живу на Бастугатан.

– Если хочешь, могу довезти тебя прямо до дома.

…Йона направился к ателье младшего брата, Роберта Риссена, а Сага осталась с Акселем. Он как раз рассказывал о своей карьере в ООН, когда у него зазвонил телефон. Аксель взглянул на дисплей, извинился и вышел. Сага осталась сидеть и ждать, но через пятнадцать минут отправилась на поиски. Не найдя Акселя, она заглянула в ателье Роберта. Дальше они искали уже втроем и в конце концов констатировали, что Аксель покинул дом.

– А чего ты хотел от брата Акселя? – спросила Сага.

– У меня появилось ощущение… – начал Йона.

– Вау, – буркнула Сага. – Ощущение.

– Видишь ли… Мы показывали фотографию Сальману. Он узнал себя, без утайки рассказал о встрече во Франкфурте, о торговых переговорах с правительством Судана и о том, что все торговые связи были разорваны, когда Гаагский суд принял решение об аресте…

У комиссара проснулся телефон. Он взял трубку и, не отрывая взгляда от дороги, произнес:

– Быстро ты.

– Время сходится, – сообщила Анья. – Токийский струнный квартет играл в «Альте Опер», когда Понтус Сальман был во Франкфурте.

– Понятно.

Он слушал, кивал и отвечал, а Сага смотрела на него. Когда он закончил, она спросила:

– Значит, Сальман говорил правду?

– Не знаю.

– Но время подтвердилось?

– Подтвердилось только то, что Сальман ездил во Франкфурт и что Токийский квартет играл в «Альте Опер»… но Сальман был во Франкфурте не один раз, а квартет играет в «Альте Опер» не реже раза в год.

– Ты хочешь сказать, что он врал насчет времени, хотя ты только что получил подтверждение его слов?

– Нет, но… не знаю, я же сказал – это просто ощущение. Причина соврать была бы очень существенной, если он и Пальмкруна встречались с Агатой аль-Хайи уже после выдачи ордера на арест.

– Тогда это было бы преступление. Черт, это же все равно что продать оружие напрямую дарфурской милиции. Нарушение международных законов…

– Мы поверили Сальману, когда он показал на снимке себя, – продолжал Йона. – Но то, что он сказал правду, не означает, что он вообще говорил только правду.

– Это и есть твое «ощущение»?

– Нет. Что-то было в голосе Сальмана… когда он сказал, что единственный примечательный момент – это то, что Пальмкруна не отказался от шампанского.

– Потому что отмечать было нечего.