Йонас Бонниер - День гнева [litres]

Ваш брат во Христе

Леннарт Аронсон

Синдре Форсман сидит в своем кабинете в приходском доме. Он повесил пиджак на спинку стула и остался в голубой рубашке, которую не сменял с раннего утра. Синдре знает о темных пятнах под мышками и больше всего на свете хотел бы сейчас принять душ, но домой он попадет не скоро.

– Они сказали, что «Шкода» в полном порядке, так я слышал, по крайней мере. Это «Октавиа», с бензиновым мотором. En-98.

– Ставь на «Шкоду», – кивает Синдре и делает заинтересованное лицо.

Человек в кресле для посетителей – фермер Харри Карлмандер. Крепкий мужчина, коренастость придает ему солидности. Плечи и предплечья будто накачаны воздухом, и ни грамма лишнего жира. Только кисти рук округлые и гладкие, как у ребенка.

– Но «Тойота» всегда «Тойота», – рассуждает он. – Девяносто седьмая, автоматическая коробка передач. Никогда не хотел себе «Камри», даже не задумывался. Не знаю, на что он больше годится?

Синдре пожимает плечами, листая график занятий с детьми на праздники.

Родители жалуются на долгие рабочие смены и неудобное расписание. Синдре не раз объяснял, что активность общины не спадает и в выходные, поэтому кому-то приходится работать уже ранним утром, кому-то задерживаться до позднего вечера. При этом он готов согласиться с тем, что двенадцатичасовая смена – это слишком. Тот, кто составлял такие графики, совершил ошибку, исправлять которую придется Синдре.

– Иисус что-нибудь говорил о «Тойоте»? – спрашивает фермер.

– Нет. – Синдре, улыбаясь, пожимает плечами, поднимает очки на лоб и протирает глаза. – Нет, Иисус ничего не говорил о «Тойоте», но он предпочел бы «Шкоду Октавиа», я уверен.

– Правда?

Взгляд фермера становится удивленным. Непохоже, чтобы после слов Синдре он утвердился в своем решении, скорее, наоборот.

– Думаю, дальше этого мы не продвинемся, Харри.

Синдре пытается поставить в разговоре точку. Он должен успеть позвонить насчет маек, которые, согласно документам, уже оплачены, хотя поставившее их предприятие и утверждает обратное. Они грозятся взыскать деньги через суд. Жалкие пять тысяч крон с учетом налогов, – именно поэтому Синдре и откладывает этот разговор. Дело – пустяк, но ему придется сидеть за одним столом с глупой сконской [11]курицей, которая будет таращить на него безумные глаза и доказывать, что вчерашняя выписка из счета – фальшивка.

Господь свидетель, Синдре этого не хочет. Весь последний год он стоял перед сложным выбором. Он мог возложить всю административную работу на Пера или Петера, чтобы с безопасного расстояния наблюдать, как кипа счетов, договоров и забытых квитанций растет день ото дня, превращаясь в Вавилонскую башню, грозящую при обрушении погрести под собой и общину, и церковь.

Или же заниматься всем лично.

– Что меня привлекает, так это автоматическая коробка, – продолжает рассуждать Харри. – Да и цена за подержанную машину привлекательнее, чем у «Тойоты».

– Что ж, возможно, ты и прав, – соглашается на этот раз Синдре. – Ставь на «Тойоту».

– Но она же на десять тысяч дороже!

– Послушай, Харри, – говорит Синдре и поднимается со стула, и не потому, что отсидел себе все, что только можно. – В любом случае у тебя есть благословение Иисуса. Выберешь ты «Тойоту» или «Шкоду» – он позаботится о тебе.

Харри сидит как сидел. Это не тот ответ, который он хотел слышать от пастора.

– До вечера я должен успеть уладить кучу дел, – продолжает Синдре. – Плюс позвонить одному крайне неприятному сконцу. Поэтому, если больше ничего нет, я вынужден просить тебя удалиться.

Харри кивает. Некоторое время еще сидит, раскачиваясь из стороны в сторону верхней частью корпуса, а потом подает Синдре руку.

– Спасибо за помощь. Думаю, мой «Вольво» еще прослужит годик-другой.

Ругаясь со сконцем из Мальмё по поводу счета-фактуры за майки, Синдре краем глаза просматривал бюджет. Близился сезон аукционов, и нужно было усилить освещение на футбольном поле. Все это время за дверью сидел Юнни Мохед, Синдре постоянно ощущал его присутствие. Прежде чем фермер Харри закрыл дверь, Синдре успел увидеть Юнни мельком на одном из мягких стульев вдоль стены под фотографией с видом города Майсура.

Юнни был тощий как скелет, ростом под два метра и имел привычку наклоняться, когда с кем-нибудь разговаривал. Он и на стуле сидел сгорбившись. Всего-то на четыре года моложе Синдре, он оставлял впечатление человека совсем другого поколения.