Маттиас Эдвардссон - Не самые хорошие соседи

— На самом деле я всегда не понимал, почему мы не общаемся.

— Умер отец. Потом вы уехали в Сконе.

— Ну да.

Я знаю, что Сиенна была недовольна нашим переездом.

— То есть ее сбил кто-то из соседей?

Я сглатываю слюну.

— Да, соседка. Она часто гоняет на машине как угорелая.

— Только не говори мне, что это та самая Жаклин.

Сиенна пронзает меня взглядом. Что ей известно о Жаклин?

— Бьянка рассказывала тебе о ней?

Сиенна ахает: Бьянка снова начинает шевелиться, ее плечи дрожат, а голова откидывается в сторону.

— Дорогая!

Губы Бьянки разжимаются, мы замечаем проблеск из-под век. Она несколько раз моргает.

— Бьянка?

Я беру ее за руку. Лицо подрагивает в мелких судорогах, и через несколько секунд я уже смотрю в ее зеленые глаза:

— Любимая? Ты меня слышишь?

Она смотрит на меня, но не видит. Глаза блуждают, взгляд ни на чем не задерживается.

— Любимая? — повторяю я. — Бьянка?..

До катастрофы

Зима 2015 года

Петер меня понимает. И говорит: да забей ты!

А мама не понимает. И хочет меня наказать.

— Две недели никакого интернета, — грозится она. — То, как ты поступил с этой девочкой, ужасно.

— Слушай, — возражает Петер, — ты сейчас несправедлива. Девчонка сама начала.

Я говорю маме, что она может отрубать интернет. Я же ее знаю. Уже завтра она начнет раскаиваться, захочет поговорить, а потом и вайфай включит.

— Как вообще в школе? — спрашивает она.

Все тот же вопрос. Сколько раз я на него отвечал?

— Хорошо, мама. В школе все хорошо.

Потому что маму не надо волновать. Ей нельзя рассказывать, что школа — это ад, нескончаемая мировая война. Все хорошо, мама. Хотя в глубине души она все сама знает. Должна знать. Но есть вещи, о которых лучше не говорить вслух.

Стандарт — три недели. После трех недель они начинают ругаться. Часто я этого ждал, иногда очень ждал, но с Петером по-другому. Он нравится мне все больше и больше.

— Я тебя предупреждаю, — говорит ему мама. — Не вмешивайся в то, как я воспитываю сына.

Потом она начинает всхлипывать, а Петер говорит ей «прости».

Мама очень чувствительная.

— Ты же сама хотела, чтобы я пошел с тобой на эту встречу, — говорит он.

Он за меня вступился. Кажется, никто так раньше не поступал.

— Я знаю, прости.

Когда Петер начинает гладить ее по голове, очертания его лица как будто размываются, и он превращается в папу. Мама говорит, что он ей нравится. Надежда пока есть.

Я надеваю наушники и ухожу в компьютер.

Примерно через неделю, когда я еду на велосипеде в школу, идет снег.

За кустами в пешеходном туннеле укрылась компания парней. Они швыряют в меня снежки, я наклоняюсь к рулю и изо всех сил кручу педали на подъеме. Они бегут за мной, бросают снег мне в спину и затылок.

Уже в теплой школе я вижу у самых дверей Микки, на нем синий спортивный костюм.

— Как там погода?

Смотрю удивленно. Он же видит, что я весь в снегу, а на улице метель.

Направляюсь к своему шкафчику мимо Лилли и ее компашки. Они притворяются, что не видят меня, но начинают шептаться.

Все как всегда, я привык.

Если бы я знал как, если бы я мог что-то изменить, я бы сделал это не моргнув глазом. Пытаюсь убедить себя, что все это не важно и мне на них плевать, пусть думают что хотят, но на самом деле это невозможно. Я сам себе вру. Когда тебя не любят, это больно. Я знаю, что сам виноват. Я давно это понял.

«Нет дыма без огня».

«Всегда найдется козел отпущения».

Я стараюсь идти по коридору с гордо поднятой головой. Не оглядываться.

Когда я наклоняюсь, чтобы открыть шкаф, кто-то сзади срывает с меня кепку и бросает на пол. Какие-то парни из девятого ржут. Игнорируя их взгляды, поднимаю кепку и снова надеваю ее.

Мысленно я в Калифорнии. Мы с папой, в синих рабочих комбинезонах, у входа в мастерскую. Мама на веранде. Бабушка играет на губной гармошке.

Утром в День святой Люсии [13] День святой Люсии — праздник, который отмечают 13 декабря в католических и протестантских странах. мама с Петером сидят на диване. Он у нас ночевал. Я пью какао, по телевизору показывают праздничную процессию со свечами в темноте.

— Я думал поехать на Рождество к матери в Питео, — говорит Петер. — Было бы классно, если бы вы поехали со мной.

Мама переводит взгляд на меня. Я читаю ее мысли.

— Не знаю. Еще не время.

— Да ладно, мать в этом плане вообще не парится. Так что не думай. И мы не так чтоб большие любители традиций. Ветчина, шнапс, все по-простому, никаких больших семейных обедов.