Эй Джей Гнюзи - Девочка из стен

За ней пришел Пожиратель мертвых. Нидхегг, грызущий корневище Мирового Древа. Носитель всех имен из прочитанных ей книг. Хель. Бармаглот. Сатана. Он пришел за ней, пришел мучить ее. Пришел забрать ее. Он напустил на ее стены смог, чтобы задушить ее. Задушить и найти.

И как ей теперь быть?

Он окурил ее дом ядом. Когда он в первый раз ударил кулаком по стене, он попал прямо по ее бедру — она отшатнулась и сорвалась с опоры, повиснув на руках, будто паук на разорванной паутине. Он пришел забрать ее, как забрали ее родителей. В черном столбе дыма, поднимающемся к небу. Элизе нужно было найти новое убежище.

Элиза ополоснула лицо остатками воды. Чердак не сможет ее защитить. Если она спрячется здесь, он просто разнесет комнату — и найдет ее.

Нужно было выдохнуть. В голове зазвучал папин голос: Давай подумаем .

Не считая стены, вниз вел лишь один путь — через чердачную дверь. Путь в лапы Трауста. Он наверняка ждал ее, широко раскинув огромные ручищи, словно готовый сцапать жертву, растопыривший крылья филин. Может, забаррикадировать дверь?

Снизу доносились громкие голоса, по коридору прогромыхали тяжелые шаги — в противоположную от чердака сторону. Они должны были догадаться, где она спрячется. Но почему-то не шли за ней. А значит, у нее была фора. Элиза подошла к своему убежищу и схватилась за широкую фанерную доску по соседству с той, которая охраняла ее скромное имущество. В отличие от последней, эта половица была прибита гвоздями — по одному тощему металлическому столбцу в каждом углу. Она встала на служившее ей постелью перекрытие, ухватилась за край доски и потянула. Непомерное напряжение обожгло спину, древесина болезненно впивалась в пальцы, но она не остановилась, пока гвозди с обеих сторон не вылезли наружу хотя бы наполовину. Она опустилась на колени и исподнизу надавила ладонями на противоположную сторону половицы, полностью ее высвободив. Элиза перевернулась и с грохотом рухнула на пол. Потом подошла к следующей доске и снова взялась за дело.

Гвозди были приколочены кое-как — мама с папой делали чердачный пол на скорую руку. Когда они только переехали сюда, мансардный этаж был по большей части непригоден для использования — голые ребра поперечных балок от самой лестницы. Родители даже позволили Элизе самостоятельно прибить несколько тонких фанерных листов — правда, отец направлял ее руки, сжимающие пневмомолоток.

Но Элиза все еще была ребенком. Бесконечное карабканье по стенам закалило ее силу, но кости оставались слишком маленькими. Суставы пальцев невыносимо ныли. Бедра и икры горели огнем. Наконец поддалась и вторая доска.

Там, внизу, по полу волокли что-то большое. Она отбросила вторую половицу в сторону — темная щель, ведущая в стены дома, разверзлась рассекающей дом глубоководной впадиной. Элизе казалось, что в свете чердачного окна она видит, как лопасти вентиляционного отверстия над головой выплевывают слабый дымок. Нужно было выпустить его из стен. Этого должно было хватить.

Ее убежище перестало быть тайным. Теперь им даже искать не придется ее вещи: куртки, заменявшие ей постель, съестные запасы, карандаши и рисунки, вещи ее родителей и ее собственная одежда, книги и все подарки Броуди. Элиза схватила его старые плавательные очки и обернула вокруг рта маленькое полотенце для рук, заправив его концы за воротник. Из коридора снова донеслись шаги. На этот раз они направлялись в сторону чердака.

Элиза заглянула в раскрытую пасть стен и прикинула маршрут. Затем, нащупав ногами опору, она снова нырнула туда. Она спускалась обратно в стены, все ниже и ниже, чувствуя на щеках обжигающие поцелуи дыма.

Наверху что-то загрохотало — дом будто трещал по швам. Руки мистера Трауста выдавали его волнение. Горячие, влажные ладони подергивались, пока он вел мальчиков в родительскую ванную, крепко ухватив за загривки. Он затолкал их внутрь, одного за другим, и закрыл дверь. Они слышали, как он кряхтит, толкая кровать, как ее медные ножки цепляют и рвут ковер, как затем одна из них лязгает о косяк — он баррикадировал дверь.

— Сидите здесь, — раздался его голос по ту сторону, и он ушел.

Как только в коридоре стихли его шаги, Маршалл повернул ручку и уперся бедром в дверь.

— Помогай толкать! — выдавил он, и Эдди послушно встал рядом, снова и снова наваливаясь плечом на тяжелую дубовую дверь, пока весь бок не начал болеть, но та лишь со стуком врезалась в свою металлическую раму. Никаких подвижек. Маршалл тяжело вздохнул и, глянув на Эдди, скривился: