Роберт Блох: Чучело белки

Роберт Блох — плодовитый и хорошо известный американский писатель. Из-под его пера вышло более четырехсот произведений, опубликованных в разное время в журналах «Playboy», «Hitchcock’s Mystery Magazine», «Ellery Queen’s Mystery Magazine»… Помимо этого он написал сценарии для девяти фильмов и является автором пятидесяти телепьес, а также нескольких романов, ставших бестселлерами. Среди них: «Ночной мир», «Чучело белки», «Американская готика» и «Пироман». В 1971 году мистер Блох являлся президентом Американской национальной ассоциации детективных писателей.

Специально для романов Блоха американскими критиками был придуман термин “chiller”, который на русский язык приблизительно можно перевести как “книга, от которой стынет кровь”. Однако произведения, которые создает Блох, нельзя отнести к чистым романам ужасов: скорее, это глубокое психологическое исследование сознания, находящегося на грани нормы — и за ней. К тому же он редко обращается к мистике, столь характерной для жанра “horror stories”, а сюжеты свои, как правило, строит на детективной основе.

Произведения Роберта Блоха незаслуженно мало известны у нас в стране, и публикация романа «Чучело белки», по которому Альфред Хичкок в свое время снял нашумевший фильм, призвана отчасти восполнить этот пробел.

Норман Бейтс услышал какой-то шум и невольно вздрогнул. Ему почудилось, будто кто-то стучит по оконному стеклу. Он испуганно поднял глаза, приготовившись встать, и книга выпала у него из рук, скользнув на полные бедра. Потом он понял, что это всего лишь дождь. Вечерний дождь, барабанящий в окно гостиной. Норман не заметил ни того, как он начался, ни того, как опустились сумерки. Теперь он увидел, что в комнате стало почти темно, и, прежде чем продолжить чтение, протянул руку, чтобы включить лампу.

Это была старомодная настольная лампа со стеклянным плафоном и хрустальными подвесками. Насколько он помнил, она была у них всегда, и мама не соглашалась расстаться с ней ни в какую. В сущности, Норман не имел ничего против: все сорок лет своей жизни он провел в этом доме, и было что-то невыразимо приятное и покойное в том, что его окружали знакомые вещи. Все здесь было привычным и надежным, это там — снаружи — происходили изменения. И по большей части они таили в себе угрозу. Предположим, к примеру, что он решил бы прогуляться сегодня вечером. Он мог бы оказаться на какой-нибудь глухой проселочной дороге или даже на болоте — и что тогда? Он бы вымок до нитки, блуждая в темноте. Так можно до смерти простудиться, и, к тому же, кому вообще охота гулять в потемках? Куда приятней сидеть здесь, в этой уютной гостиной, рядом с лампой, читать хорошую, интересную книгу.

Свет от лампы падал на его пухлое лицо, отражался от стекол очков без оправы, а когда Норман опустил голову, просочился сквозь редеющие песочного цвета волосы на макушке и добрался до розовой нежной кожи.

Это действительно была захватывающая книга — потому-то он и не заметил, как быстро пролетело время. Книга называлась «Цивилизация инков», написал ее Виктор В. фон Хаген, и Норману впервые довелось напасть на такой богатый источник занимательной информации. Взять, к примеру, описание cachua , или пляски победы, во время которой воины медленно двигались по широкому кругу, извиваясь по-змеиному. Норман прочел:

«Танец сопровождался барабанным боем, исполнявшимся на том, что ранее являлось телом врага. С жертвы сдирали хожу, мышцы живота туго натягивали, образуя ударную поверхность, а само тело служило резонатором. Звуки доносились из раскрытого рта — гротескно, но эффективно в качестве музыкального сопровождения».

Норман улыбнулся, затем побаловал себя сладостной дрожью. «Гротескно, но эффективно» — уж, наверное! Подумать только: содрать с человека кожу — с живого, быть может, — а затем натянуть ему живот и использовать вместо барабана! Интересно, каким образом они предохраняли труп от тления — коптили? И, если уж на то пошло, какой психикой нужно обладать, чтобы вообще додуматься до такого?

Возможно, это был не самый приятный в мире обычай, но когда Норман прикрыл глаза, он почти воочию увидел эту картину: толпа раскрашенных обнаженных воинов, дружно раскачивающихся и извивающихся под лучами жестокого солнца, повисшего в ярко-синем небе, а рядом с ними, на корточках, дряхлая старуха, неустанно выбивающая гипнотический ритм из раздутого живота трупа. Искривленный в предсмертной агонии рот широко открыт — наверное, жуткая гримаса фиксировалась костяными распорками, — и из него доносятся звуки. Рождаясь в животе, проходя по усохшим внутренним полостям, просачиваясь в затвердевшую гортань, чтобы вырваться из мертвой глотки многократно усиленными, мощными.