Шарлотта Линк - Дом сестер

— Я ведь здесь, — сказал Джон, — теперь все будет в порядке!

Фрэнсис хотела ответить на его улыбку, но почувствовала, что ей это не удается.

— На сколько ты приехал? — спросила она.

— Увы, только до завтра, — ответил он с сожалением. — В воскресенье вечером я должен снова быть в Дейлвью. Но ведь у тебя тогда тоже начнется новая неделя…

Фрэнсис подняла руку, чтобы снова вытереть слезы, но вовремя опомнилась и достала носовой платок.

— Я знала, что ты приедешь, — сказала она.

— Если я получаю от тебя экстренную телеграмму, то всегда приезжаю, — возразил Джон. — Так что случилось?

— Я ударила одноклассницу теннисной ракеткой по голове. Ручкой теннисной ракетки. Ей пришлось зашивать рану.

— Бог мой! И зачем ты это сделала?

Фрэнсис пожала плечами.

— Для этого ведь должна быть причина, — настаивал Джон.

Фрэнсис смотрела мимо него, на реку.

— Она говорила всякие глупости…

Он вздохнул.

— Опять о твоей матери?

— Да. Она сказала: «Твоя мать — ирландская шлюха». И мне надо было это просто стерпеть?

— Конечно, нет. Но то, что ты ее ударила — тоже не выход. Ты же видишь, в итоге у тебя опять неприятности…

— Пять недель! В течение пяти недель я не смогу ездить на выходные домой! Это больше месяца!

Джон взял ее за руку.

— Пойдем, погуляем немного вдоль берега. Ты должна сначала успокоиться. Один месяц — это не так уж долго.

— Для тебя, может быть, и нет. В школе Эмили Паркер это целая вечность.

— Ты должна прекратить так ненавидеть эту школу, — сказал Джон, отодвигая в сторону ветви дерева, чтобы они могли пройти. — Попытайся же увидеть в ней что-то хорошее. Ты изучаешь много предметов и…

— Да что я там изучаю? Как вести домашнее хозяйство, готовить, вязать… Всякую дрянь! Женственно вести себя! Все это так…

— Это неправда. У вас есть и другие предметы: математика и литература… и ты учишься играть в теннис. Тебе ведь это нравится! — Джон усмехнулся. — Даже если ты потом иногда используешь свою теннисную ракетку в иных целях…

— Я бы больше хотела заниматься верховой ездой, чем играть в теннис. Но здесь я тоже не могу это делать!

— Ты можешь делать это по выходным дома, — быстро сказал он, когда она открыла рот для возражения. — Сейчас ты не можешь ездить домой, но это не будет продолжаться вечно.

Фрэнсис остановилась. В диком кустарнике жасмина рядом с ними жужжали пчелы. Сладко и соблазнительно пахло летом.

— Вики уехала домой, — сказала она.

— Разумеется. Она — образцовая ученица. Не думай об этом.

— Она на два года моложе, но меня постоянно этим попрекают. «Бери пример с твоей младшей сестры, Фрэнсис!» Я не знаю, как это получается, — сказала Фрэнсис и невольно посмотрела вниз, на синюю юбку длиной до щиколотки, белую блузку, в которой едва можно было пошевелить головой — таким высоким и жестким был воротник. — Но Вики даже в этой отвратительной форме выглядит смазливой!

— Ты тоже выглядишь очень симпатичной, — утешил ее Джон.

Фрэнсис знала, что это не так. Такой милой и хорошенькой, как маленькая Виктория, она никогда не была, но между тем никогда себя с ней не сравнивала. За последние полгода она порядочно выросла, при этом была тощей, как жердь от забора, и казалось, что в ее теле не было ничего, что хотя бы приближенно свидетельствовало о пропорциональности. Ее волосы, которые раньше не доставляли ей никаких хлопот, теперь свисали прядями, так что с недавних пор Фрэнсис была вынуждена их подкалывать, считая при этом, что ее голова теперь напоминает яйцо. Она также не любила свои светлые, стального цвета глаза. Цвет глаз Вики напоминал темный янтарь. За такие глаза Фрэнсис отдала бы целое состояние.

— Ты снял комнату здесь, в Ричмонде? — спросила она, чтобы отвлечься от мыслей о своей внешности. Это занятие чрезвычайно удручало ее.

— Да. А ты думала, я буду спать в машине? — Семья Ли относилась к немногим семьям, которые, как было известно Фрэнсис, являлись достаточно состоятельными, чтобы иметь автомобиль.

— Можно я приду к тебе сегодня ночью? — спросила она. — У меня нет никакого желания возвращаться в школу!

— Послушай, так не пойдет, — ответил Джон быстро. — Ты только еще больше осложнишь свое положение. Как ты думаешь, сколько неприятностей у тебя будет потом ? Не говоря уже, — добавил он, — о проблемах, которые возникнут у меня , даже если я всю ночь проведу сидя в кресле.

— Я ведь не скажу, что была у тебя!

— А что ты тогда скажешь? — Он остановился перед ней, взял ее за руки и серьезно посмотрел на нее. — Фрэнсис, послушай меня. Я знаю, ты считаешь эту ситуацию ужасной. Ты чувствуешь себя подавленной, и тебе кажется, что ты словно в тюрьме. И ты человек, который это с трудом выносит. Но тебе необходимо это выдержать. Осталось еще три года. Ты должна стиснуть зубы и сделать это!