Шарлотта Линк - Дом сестер

— Ну, это просто заметно, если у другого человека что-то вертится в голове, — настаивала Лора. — Для этого его не нужно знать. Когда она ответила по телефону, ее голос звучал совершенно естественно. И вдруг… да, именно так. Скованно. Он сразу стал скованным!

— Ты просто вбила себе это в голову, — проворчала Марджори.

Она сидела за кухонным столом, читая газету, и выглядела не совсем выспавшейся. Лора слышала, что ночью Марджори то и дело вставала и шла в кухню — очевидно, чтобы выпить стакан воды. Конечно, Лора испытывала чувство вины. Накануне она была слишком груба со своей сестрой. Она назвала отвратительными квартиру, поселок и всю эту местность. Она сказала Марджори, что та выглядит так, будто уже несколько лет не улыбалась. Она была в ярости и громко кричала, бросая язвительные фразы. Теперь ей было стыдно за свою выходку.

— Ты слишком рано туда позвонила, — сказала Марджори. — В семь утра… Это неприлично.

— Ее голос не был сонным, — возразила Лора. Сев за стол напротив сестры, она тихо сказала: — Марджори, насчет вчерашнего… извини меня. Я была слишком груба.

— Всё в порядке. Не будем об этом.

— Но мне очень жаль, что я…

— Лора! — резко сказала Марджори. — Прекрати! Если один раз в своей жизни ты действительно рассердилась и сказала то, что думаешь, тебе не надо на следующий день от этого отказываться. Ради всего святого, не сожалей о своей ярости и о том, в чем ты меня упрекала!

— Я…

— Ты очень хороший человек, Лора. Может быть, ты не поверишь, но это может сразить любого. Всегда ласковая, всегда любезная, всегда приветливая, даже если кто-то действует тебе на нервы… Ты была такой всегда. Но знаешь, на что ты этим самым провоцируешь людей вокруг себя? Вынуждаешь их обращаться с тобой все хуже и хуже. Ведь такая доброта действительно может свести с ума. Кому-то просто захочется посмотреть, как далеко можно зайти. Все время думать: «Черт подери, когда же она наконец выйдет из себя, начнет ругаться и с силой хлопнет дверью? Когда наконец перестанет получать пинки?» Но ничего не происходит. Ты делаешь большие, печальные глаза, втягиваешь голову в плечи, смотришь как побитая собака и ничего не говоришь!

Лора почувствовала, как начинает бледнеть. К такому упреку она не была готова. У нее внезапно пересохло во рту.

— Ты даже не замечаешь, что люди тебя презирают, — безжалостно продолжала Марджори. — Ты думаешь, они тебя любят, потому что ты всегда так мило улыбаешься и говоришь «да» и «аминь» на все, что они тебе предлагают… На самом деле они считают тебя скучной. Кстати, Фрэнсис Грей не была исключением.

— Марджори! — прошептала шокированная Лора.

— Возможно, сначала она еще испытывала какое-то сочувствие. Ты ведь была ребенком, а детей меряют другими масштабами. Но ты становилась все старше и старше — и в какой-то момент она стала обращаться с тобой как с половой тряпкой.

— Это неправда!

— Перестань постоянно лгать самой себе, Лора. Такая женщина, как Фрэнсис Грей, искала людей, с которыми она могла бы потягаться и которых могла бы задеть, а не таких, которые уступали бы ей и были податливыми, как стенка из пенопласта. Ты, конечно, была удобна для нее. Ты делала все, что требовалось, по дому и готова была разбиться в лепешку, чтобы ей угодить. Ты болтала с ней долгими одинокими вечерами и заботилась о том, чтобы время не тянулось слишком долго в ее большом, пустом доме. Ты варила ей по утрам кофе, наливала виски, который она пила ведрами, и терпела все ее капризы. И за все это она тебя презирала…

— За все это она оставила мне в наследство Уэстхилл.

Марджори рассмеялась.

— И что? Кому-то ведь она должна была это оставить, а кроме тебя, больше было некому… По сути дела, она лишь взвалила на тебя эту обузу, втянула тебя в борьбу, которую ты в конце концов проиграешь.

— Ты закончила? — спросила Лора чуть слышно.

— Собственно говоря, я только хотела сказать, что вчера вечером я оценила тебя по достоинству, — ответила Марджори, и ее голос неожиданно смягчился, стал почти мирным. — До этого я и представить себе не могла, что ты можешь быть такой вспыльчивой.

Вспыльчивой? От того гнева, который она позволила себе накануне, в Лоре не осталось и следа. Она казалась себе тряпичной куклой, у которой болтаются руки и ноги.

— Ты ничего не знаешь о Фрэнсис Грей и обо мне, — сказала она устало, — ничего о том, что нас связывало, совсем ничего.

— Сегодня ночью я думала о том, что ты сказала, — призналась Марджори, — и поняла, что во многом ты права. Моя жизнь и вправду протекает довольно скучно. Я подумала, что, может быть, нам действительно стоит куда-нибудь сходить в сочельник?