Кэролайн Куни - Лицо на пакете молока

– Ханна никогда бы не смогла выдержать такого стресса.

– Я – сильная, – заверила девушка родителей, широко им улыбнувшись. – Меня правильно воспитали.

– Что мне сказать тем родителям? – Папа вымученно улыбнулся.

– Может, они все-таки ко всему нормально отнесутся, – высказала предположение Дженни.

– А может, и нет, – задумалась мама. На коленях лежал расплющенный пакет из-под молока. Украденный ребенок по имени Дженни Спринг улыбался ей из глубин прошлого.

«Я больше не хочу его видеть, – подумала Дженни. – Все в порядке. Я в безопасности».

– Пепперони? Сосиски? Грибы? – спросил Рив.

Тут зазвонил телефон. Все, за исключением Лиззи, вздрогнули. Резкие звонки вонзались в уши, как хирургические инструменты. Никто не встал, чтобы ответить.

– Может, мама интересуется, скоро ли я вернусь, – произнес Рив, но вид у него был бледный и выражение лица испуганным.

– Эта Сара-Шарлотта на меня злится, – сказала Дженни.

Мама рассмеялась. На самом деле ее смех был больше похож на крик души.

«Так смеются в кошмарах», – подумала Дженни.

– Или это из Нью-Джерси, – сказала миссис Джонсон.

Телефон прозвонил одиннадцать раз. Кто-то очень хотел дозвониться. Мама ладонью зажала рот, второй прикрывала горло.

– Что-то мы разнервничались, – констатировала Дженни. – Это нам точно не поможет разработать план действий.

– Лиззи, скажи, а ты когда-нибудь в жизни сильно волновалась? – поинтересовался Рив.

Та не удостоила его ответом. Он был всего лишь надоедливым младшим братом.

– У нас есть выходные, – произнесла она. – До понедельника письмо точно не дойдет.

– Мне просто не верится, что все это происходит со мной, – призналась миссис Джонсон.

Лиззи выждала две секунды, чтобы не ранить чувства людей, и продолжила:

– Дженни, раз уж возникла такая ситуация, надо ее решать. Я позвоню семье Спринг.

– Подождите секунду, – сказал отец. – Готов поспорить, что письмо не дошло и не дойдет. Его даже не отправят. Скорее всего, оно окажется в мусорном ведре в школе. Его сметут с пола вместе с фольгой от жвачки и другим мусором. Поэтому никто даже не узнает. Нам вообще не надо ничего предпринимать.

Мама устало посмотрела на него.

– Фрэнк, если ничего не делать, получится, что мы ее похитили. Украли… – тут она запнулась и замолчала.

«Я мучаюсь этим с октября, – подумала Дженни. – А на нее все это навалилось за один день».

– Но вы – мои родители, – сказала она вслух. – Я знаю, кто я. Я – Джейн Джонсон.

– В то время все казалось таким логичным, – продолжала миссис Джонсон. – Фрэнк, ах, Фрэнк… Ты уверен, что Ханна действительно говорила, что это – ее дочь, наша внучка? Или мы сами себе это сказали, потому что она была нам нужна?

Женщина разрыдалась, протягивая руки к мужу. На тонких пальцах левой руки блестело обручальное кольцо с бриллиантом и кольцо с рубином на двадцатипятилетнюю годовщину. Он взял ее ладонь, сжал между своими, встал на одно колено и наклонил голову. Казалось, что мужчина делает ей предложение.

– Я – здесь, я – ваша, – произнесла девушка. – Не плачьте.

Но она чувствовала, что не в состоянии разделить их боль, чувствовала, что всегда являлась и является ее причиной. Фрэнк и Миранда были семьей, а у нее теперь этой семьи не было. Ни здесь, ни в Нью-Джерси.

– Мам? – позвала она.

Родители посмотрели на нее, но вид у них был такой, словно они находились в другой вселенной.

«Все помнят, – подумала она. – Я нашла всего несколько туманных воспоминаний, но они-то прекрасно помнят день, когда Ханна привезла в их дом маленькое сокровище, ставшее центром их жизни».

– Не злитесь, – бормотала Дженни. – Пожалуйста, не злитесь.

Миссис Джонсон потянула ее на свой стул, на котором не было места, поэтому пришлось сесть к ней на колени. Девушка изогнула спину, чтобы сесть поудобнее, и расплакалась, уже не зная, чьи слезы на щеках – ее собственные или мамы.

– Если меня спросят, какое у меня есть единственное желание, – прошептала женщина, – я бы ответила честно: чтобы ни один родитель на земле никогда не страдал от потери своего ребенка. А получается, я способствовала тому, что у одной матери украли ребенка.

– Если бы меня спросили, какое у меня есть одно-единственное желание, я бы сказал, что хочу сохранить Дженни, – произнес отец.

– Оно сбудется, – уверила она. – Я никуда не денусь.

– А вот суд и семья Спринг могут иметь другое мнение.

– Тогда ты можешь убежать, – заметил Рив. – У тебя уже есть опыт.