Лори Фариа Столарц - История Джейн N [litres]

– У родителей наверняка где-то есть.

– Хорошо. – Он улыбается. – Потому что тебе точно понравится.

Я провожу пальцами по надписи, гадая, сказал ли Джек, что писать, или Джиджи слышала о моей истории.

– Как ты вообще это провернул?

– У меня свои методы.

– Невероятно… – Я качаю головой, от потрясения не понимая, что же чувствую: ликование, сожаление, жалость к себе, благодарность…

– На здоровье, – говорит Джек. – И ничего невероятного. Это была необходимость. Там есть несколько хитов. Тебе пригодится. И это не вопрос.

Слова благодарности плывут в моей голове, но не доходят до рта. Вместо этого кровь приливает к вискам, и я сжимаю край скамьи.

– Джейн? Ты в порядке?

Нет. Я пытаюсь отдышаться. Это уже слишком. И я не знаю почему. Лицо вспыхивает. Внутренности дрожат.

– Прости, – говорю я ему, чувствуя себя в полном раздрае.

– Хочешь воды? – Он достает бумажник. – У баскетбольной площадки продают.

– Нет, со мной все будет хорошо. – Я встаю со скамейки. Земля слегка кренится. – Спасибо за диск, но мне пора.

– Я тебя провожу. – Джек тоже встает.

– Не надо, – возражаю я, отворачиваюсь, выхожу из парка, ненавидя себя за каждый шаг, особенно когда понимаю, что не взяла диск. Я оставила его на скамейке, как будто он мне даже не нужен, хотя на самом деле ничего на свете так не хочу.

Несколько часов спустя, сгорбившись в постели, я отправляю Джеку сообщение. К счастью, он сразу отвечает.

Я: Прости.

Джек: Не за что извиняться.

Я: Есть за что. Я распсиховалась и даже не знаю почему.

Джек: Поверь мне. Все нормально.

Я: Не просто распсиховалась, а бросила диск, как полная идиотка!

Джек: Ничего страшного. Не беспокойся.

Я: Ты слишком милый.

Джек: Закинуть диск тебе в почтовый ящик?

Я: Еще раз большое спасибо.

Я: Серьезно…

Джек: Без проблем.

Джек: Спокойной ночи, Джейн.

Я: Спокойной.

Стены полицейского участка были увешаны листовками – о запрете курения, городских собраниях, регистрации избирателей и правилах лицензирования собак…

Я заковыляла к стойке регистрации. К моему потрясению, там сидела мисс Ромер, моя учительница. Сначала она меня не заметила – увлеклась набором текста на ноутбуке. Я подошла к ней медленно, как если бы она была призраком и слишком быстрое движение могло ее спугнуть.

Мисс Ромер подняла голову. Сначала я обратила внимание на красные очки, затем на морщинистую кожу и впалые щеки. Это была не мисс Ромер. Я отступила на шаг.

– Я могу вам помочь? – спросила она.

Помочь мне? В мозгу образовался мысленный блок. Нет, вопрос не с подвохом.

– Мне нужно с кем-нибудь поговорить… – прохрипела я. – С полицейским. Мой друг в беде.

Взгляд женщины упал на перевязь – залитую кровью футболку. Мои пальцы тоже были в крови – засохшие капли коричневой инкрустацией покрывали ногти. Я показала ей застрявший в ладони кусок стекла.

Женщина встала и сделала знак офицеру в кабинке позади нее – пожилому жилистому парню, который напомнил мне мистера Йегера, моего старого учителя биологии. Почему все казались знакомыми?

Даже я сама.

Мое прежнее лицо.

Висело на стене.

Я подошла ближе к флаеру. Фотография была сделана на банкете прошлой весной, я тогда еще выпрямила волосы утюжком. Слова ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ пересекали мою шею, не давая вздохнуть.

– Я хочу, чтобы вы поговорили с офицером Джонсом, – сказала женщина, проводя меня через дверь за стойкой регистрации.

Офицер Джонс представился. Затем оценил взглядом мои раны – лицо, руки, плечи. И вдруг мне захотелось спрятаться. Я последовала за ним по коридору в крошечную комнату.

– Можешь присесть, – сказал он.

– Моему другу нужна помощь, – настаивала я, представляя Мейсона где-то в ловушке: застрявшим в воздуховоде или запертым в секретной комнате.

– Похоже, тебе самой тоже, – сказал он, кивая на мои руки. Та, где торчало стекло, сильно пульсировала. – Врача уже вызвали, – продолжил офицер.

– У нас нет времени.

– Это стандартная процедура. Садись, я сейчас вернусь.

Я осталась стоять, поставив одну ногу за дверь. В центре комнаты виднелись стол и четыре металлических складных стула. В стену было встроено двустороннее зеркало. Я мельком увидела свое отражение – грязь на лице, порез под глазом и колтуны на голове. Когда я распорола щеку? Ее пересекала пятнадцатисантиметровая красная черта.

– Эй? – позвал офицер из-за стола. Когда он вернулся? – Врач скоро придет. А пока можешь назвать мне свое имя?