Лори Фариа Столарц - История Джейн N [litres]

Мы с Отвагой делаем несколько кругов, прежде чем я завожу ее внутрь. Собачий вольер пуст – идеально. Отвага еще не готова к социализации, зато может привыкнуть к этому пространству, вдыхая запахи других собак.

Я отстегиваю поводок и позволяю ей свободно перемещаться. Телефон вибрирует – пришло сообщение от Джека.

Джек: Ты свободна?

Я: Я в приюте.

Джек: До скольки? Надо встретиться, буквально на минутку.

Я: Зачем?

Джек: Можно мне заскочить за тобой после смены? Надо кое-что отдать.

Наблюдаю, как Отвага облизывает игрушку – медленно, осторожно и под разными углами, – как будто проверяет, не решит ли та внезапно воспламениться. Убедившись, что нет, собака берет игрушку в рот и относит в угол комнаты, где принимается грызть прорезиненную ручку.

На экране чата появляется серия вопросительных знаков. Джек ждет моего ответа. Я знаю, что у него добрые намерения, но, как и Отвага, еще не готова к социализации.

Я: Может, в другой раз.

Джек: Пожалуйста. Обещаю, я ненадолго.

Я: Хорошо.

Я: В 4?

Джек: Отлично. Где?

Я: В Парке?

Джек: Еще лучше. Увидимся.

Парк находится всего в квартале от приюта и обычно полон пешеходов, бегунов, детских колясок и любителей кофе… Мы сможем устроиться на одной из скамеек, но все равно оставаться в окружении людей.

Крепко сжимая телефон в руке, я считаю шаги до условленного места (восемьдесят четыре). Джек уже ждет на скамейке у качелей. Он машет мне рукой. Я машу в ответ, желая испытать радостное предвкушение, но меня переполняет страх.

– Привет, – говорит Джек, вставая, когда я подхожу. Смотрит на мои плечи и слегка наклоняется вперед, как будто хочет меня обнять (потому что раньше мы всегда обнимались). Но затем отступает, предпочитая меня не пугать.

Я сажусь. Он тоже – примерно в сорока пяти сантиметрах от меня.

– Спасибо, что пришла, – говорит Джек. – Как дела?

Я открываю рот, чтобы выдать стандартный ответ: хорошо, неплохо. Но тут Джек сам себя поправляет.

– Прости. Глупый вопрос, да? Лучше так: как прошел твой обед?

– Мой обед?

– Ага, разве это не интереснее? Что ты ела?

– Бейгл с авокадо.

– И как?

– Вкусно. – Я улыбаюсь – искренне.

– Видишь?

– Может, тебе стоит стать моим терапевтом. Задаешь хорошие вопросы, пишешь замечательные письма…

– Тебе нужен терапевт?

– Мама настаивает, но лично я считаю, что все они – отстой.

– Так и есть. Готов поспорить, если собрать десять мозгоправов, только один или два из них окажутся хорошими. Я знаю, о чем говорю; я сменил шестерых, прежде чем наконец на седьмой раз мне не повезло. Видела бы ты четвертого. Он вообще заснул посреди сеанса.

– Врешь.

– Правда. Храпел, как пылесос.

– Ужасно.

– Для него или для меня? Но затем, еще три попытки спустя, я встретил доктора Джима, который действительно помог мне разобраться в себе. К тому же он никогда не засыпал и не чесал пах, как терапевт номер два.

– Шутишь.

– Да кто б стал так шутить? Я не знал, куда глаза деть.

– Последнее время я пишу в качестве терапии.

– Что пишешь?

– Свою историю, что произошло – во время плена, потом…

– Потом?

Я киваю.

– Жизнь после плена – не сахар. Все пугает и сбивает с толку, а иногда бывает очень одиноко… Во всяком случае, записывать все это – вести хронику «тогда» и «сейчас»… Это просто мой способ все осмыслить и как-то разобраться в этом.

– И как получается?

– День на день не приходится – наверное, как и со всем остальным.

– Собираешься когда-нибудь поделиться своим произведением?

– Возможно, однажды.

– Что ж, если что – я первый в очереди. – Его взгляд падает на мою руку, лежащую на коленях.

Я тоже смотрю туда, замечая, какие яркие мои шрамы на солнце. Натягиваю на них рукав.

– Я тебе кое-что принес, – говорит Джек, залезая в рюкзак. И протягивает мне коричневый бумажный пакет для завтрака.

– Ты принес мне еду, – удивляюсь я, заглядывая внутрь. Достаю квадратную упаковку, но это не еда. Это компакт-диск Джиджи Гарви.

– Из ее концертного тура, – говорит Джек.

– Концерт, который я пропустила.

– Который мы оба пропустили. Ничего страшного; просто пойдем на следующий. А пока у тебя будет это. – Он переворачивает диск. И там – автограф Джиджи Гарви со словами: «Будь храброй, милая Джейн. С любовью, Джиджи».

Я зажимаю рот рукой.

– У тебя есть CD-проигрыватель? – спрашивает Джек. – Я не знал, но не мог упустить возможность. Решил, ты сумеешь как-нибудь его послушать.