Ю Несбё - «Ревность» и другие истории

— Вот и я тоже. Так довольна, что даже на Сардинию завтра уезжать неохота.

— Тебя там ждут, и, кстати, говорят, там тоже можно отлично полазить.

— Ты не ревнуешь?

— К скалам или к твоему парню? Строго говоря, это он ко мне должен ревновать.

— Тогда, на Калимносе, у меня никакого парня не было.

— Ты говорила. Я старик, которому улыбнулась удача и который воспользовался твоим расположением.

Взяв бокалы, мы вышли на балкон.

— Ты решил что-нибудь с Моник? — спросила она, любуясь Колонаки.

Голоса сидящих в уличных ресторанчиках людей наполняли воздух однотонной, но радостной музыкой.

Я уже давно рассказал Виктории о письме, которое получил, вернувшись в этот раз с Калимноса. Моник овдовела и перебралась в Париж. Она писала, что часто меня вспоминает и хотела бы, чтобы я навестил ее.

— Да, — ответил я, — я поеду.

— Это же чудесно! — засмеялась Виктория и подняла бокал.

— Вот уж не уверен. — Я отставил свой бокал на столик.

— Почему?

— Потому что, скорее всего, уже поздно. Мы уже не те, кем когда-то были.

— Если ты так настроен, зачем ехать?

— Потому что хочу знать.

— Что знать?

— Куда ведет другая дорога, та, которую мы не выбрали. И возможно ли жить счастливо, когда рядом с тобой все время маячит чужая могильная плита.

— Не понимаю, о чем ты, но разве ты так живешь?

Я задумался.

— Погоди, я сейчас тебе кое-что покажу, — сказал я.

Я принес из спальни медвежонка и фотографию, где мы с Фердинандом.

— Очень мило, — сказала она, — а что это за малыш?

— Это сын… — Я вздохнул поглубже, чтобы не ошибиться. — …сын Джулиана Шмида.

— Ну разумеется! — воскликнула она.

— То есть ты видишь сходство?

— Нет, но я зато шапку вижу.

— Шапку?

Она показала на бело-синюю шапку на мальчугане.

— Цвета клуба. И прямоугольник. Эмблема Гамбургского футбольного клуба. Мы с Джулианом за него болеем.

Я кивнул. В голову мне закралось вдруг подозрение, но я его прогнал. И подумал, что Франц, скорее всего, сменил зеппелиновский рингтон на что-нибудь помелодичнее и помягче, не выдающее его. Ведь прежде он уже выбросил свою разноцветную шапку, облачился в одежду брата и постоянно, каждый день лжет всем вокруг. Я на такое не способен. Нет, не нравственные муки тому виной — просто у меня нет ни таланта, ни сил на это. Если я поеду в Париж, то мне придется рассказать Моник обо всем, что произошло в Скалистом краю.

Я проводил Викторию до отеля — она уезжала рано утром — и пошел домой. Англичанин назвал бы Афины городом, к которому надо привыкнуть. Но я все равно решил пройтись по районам, менее роскошным, чем Колонаки, потому что понимал, что не усну.

Возможно, Моник о чем-то подозревала. Возможно, когда в тепле салона крем начал источать особенно сильный запах, Моник не просто так упомянула пятно у меня на брюках, а с умыслом. Она знала, она тоже знала, что в какой-то степени виновата и что здесь наши дороги разойдутся.

Но сейчас, на закате жизни, мы, возможно, отыщем дорогу обратно, к той развилке, где расстались. Сейчас — если мы хотим, если у нас хватит смелости — мы могли бы пройти по другой дороге. Я убийца. Но срок свой я отбыл, разве нет? Я позволил Францу обрести счастье. Хватит ли у меня сил позволить то же самое себе самому?

На какой-то незнакомой улице — кажется, тут я еще не бывал — из-за угла выбежала бездомная собака. Не глядя по сторонам, она деловито перебежала через дорогу, словно почуяв что-то.

Ненавижу, когда без очереди лезут.

Определенно потому, что в одной из них я провела слишком много из своих тридцати девяти лет.

Поэтому, хоть в моем магазинчике «Севен-элевен» было всего два человека, а пожилая женщина завозилась с кошельком, я сурово посмотрела на протиснувшегося перед ней парня. В пуховике — я знаю, что это бренд «Монклер»; я такой пуховик видела и уяснила, что денег на него у меня никогда не будет. К зиме я купила в благотворительном магазинчике хорошее пальто. Но я никогда не избавлюсь от запаха той, кому он принадлежал до меня, той, кто стоял в очереди передо мной.

Здесь редко лезут без очереди — только пьяные ночью; люди в этой стране по большей части вежливые. В последний раз средь бела дня кто-то так откровенно полез два месяца назад. Зрелая, стильно одетая женщина, когда я указала на тот факт, что она прет без очереди, начала спорить, пригрозила поговорить с моим начальником и сделать так, чтобы меня уволили.

Парень посмотрел мне в глаза. Я вижу намек на улыбку. Никакого стыда. И маски.