Эллери Ллойд - Одним лайком меньше

Есть лишь одно место, куда по этой дороге могла поехать легковая машина.

Айрин развернулась.

Странное дело – Эмми и Медвежонок тоже были здесь, тряслись по тем же колдобинам, смотрели на те же кусты… В какой момент Эмми заподозрила неладное? Наверняка в первую очередь она беспокоилась о Медвежонке. Пыталась ли она сбежать или уговорить, подкупить злоумышленников?..

Проехав еще немного, мы заметили, что дверь гаража приоткрыта.

Перед домом Айрин остановилась, но фары выключать не стала. Двойные двери – деревянные, старые, с облупившейся краской – действительно были не заперты. Я распахнул сперва одну створку, потом вторую.

За исключением холодильника и запачканного машинным маслом квадратного ковра, покрывающего бетонный пол, в гараже оказалось пусто. Две выложенные плиткой ступеньки вели в дом. Я толкнул дверь, та отворилась.

Позади меня Айрин разговаривала по телефону – вероятно, вызывала полицию.

В комнате царил мрак; окно, выходящее на задний двор, было закрыто матовым стеклом. Вокруг – мебель в чехлах, пирамиды из пластиковых коробок. Я пошарил по стене в поисках выключателя, не нашел. Через груды хлама пролегала тропа; я побрел по ней, нащупал дверную ручку, надавил.

– Эмми!

Тишина. К счастью, я вспомнил, что в телефоне есть фонарик. Выяснилось, что я попал в гостиную. Передо мной стояли пара кресел и диван, за ними – дверь, предположительно, ведущая на кухню. Справа – обеденный стол, на нем какие-то старые конверты. Слева – лестница наверх.

– Эмми?

В кухне ничего примечательного. Стеклянная дверь на задний двор. Одинокая тарелка на столе.

В этот момент я заметил у двери кое-что знакомое.

Туфли Эмми.

В следующее мгновение я уже поднимался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки и во весь голос зовя жену. Чертовски повезло, что я не сломал себе шею. Последняя ступенька оказалась особенно коварной; я споткнулся и чуть не упал.

За первой дверью – ванная. Я заглянул туда, отдернул занавеску. Никого.

За второй – комната, выкрашенная в розовый цвет. На стене нарисован силуэт воздушного шара, в корзине на полу сидит игрушечный мишка, в углу – детская кроватка. Пустая.

За третьей дверью – спальня с задернутыми шторами, посреди – кровать. Я сделал шаг назад: вонь стояла неимоверная. Было слышно, как Айрин с проклятиями пробирается через гостиную.

– Я наверху! – попытался крикнуть я, но в горле так пересохло, что из него вырвался только хрип.

В углу поблескивала капельница с монитором; от нее отходила трубка, ведущая к телу, лежащему под одеялом.

Дерьмо. Вот чем пахло. Дерьмом и рвотой.

Я прислушался, но не услышал дыхания, осветил лучом фонарика коричневые шерстяные одеяла – они не двигались.

– Эмми? – повторил я.

Тишина.

Я нашел выключатель и зажег свет. Два шага – и я сорвал одеяло.

Эмми, бледная как полотно, лежала на спине, открыв рот. Простыни промокли насквозь, одежда тоже.

– Айрин! – закричал я. – Поднимайся! Вызови «Скорую»!

Я попытался вспомнить, как в бытность бойскаутом меня учили мерить пульс. Попробовал – ничего не нащупал. Кожа Эмми была холодной и липкой.

Наконец я почувствовал еле слышное сердцебиение. Погладил Эмми по щеке.

Она не шевельнулась.

Я наклонился к ней, позвал по имени, потряс за плечо. Ничего. Потряс сильнее, попытался приподнять. Ее голова безжизненно качнулась вперед. Поднял веко – никакой реакции. Посветил в глаз фонариком.

Эмми слабо застонала.

Появилась Айрин. Она переминалась у порога, не решаясь войти.

– Эмми жива, – сказал я. – Определенно жива.

– А Медвежонок?

– Его здесь нет.

На подушке обнаружился сгусток беловатой рвоты. Волосы Эмми тоже оказались перепачканы. Я повернул ее руку, к которой вела трубка. Пакет, висящий на капельнице, был пуст.

– Медвежонок! Медвежонок!

Я слышал, как Айрин открывает двери комнат, распахивает дверцы буфета, ищет под кроватями, в шкафах.

Эмми знает, где он, подумал я. Она расскажет, что случилось, кто это сделал, что стало с Медвежонком. Я крепко схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

Моя жена снова застонала. Ее губы запеклись и растрескались, лицо осунулось.

– Эмми! Эмми, ты слышишь меня?

Она издала неопределенный звук. Ее язык распух и не шевелился.

– Эмми, где Медвежонок? Что с Медвежонком, Эмми?

Только когда я приподнял ее и попытался усадить прямо, мне стало ясно: не обязательно приводить Эмми в себя, чтобы узнать, где мой сын.