К Тюдор - Сожженные девочки [litres]

– Что ты здесь делаешь? – коротко интересуюсь я.

Улыбка сползает с его лица.

– Э-э-э, свою работу. Тело, спрятанное в церковном склепе? Это интереснейший материал для местной газеты.

– Кто рассказал тебе о теле? – спрашиваю я. – Нет, погоди, дай угадаю. Кирсти?

У него хватает совести слегка смутиться.

– Возможно, она что-то и сказала. Прости, она не знала, что это секрет.

– Ясно.

Он с любопытством смотрит на меня.

– Что случилось?

– Ты имеешь в виду, кроме всего этого? – Я жестом указываю на полицейские ограждения.

– Прости. Глупый вопрос.

Я вздыхаю. Я к нему несправедлива. Он действительно выполняет свою работу. Но полиция, пресса… Это все воскрешает тяжелые воспоминания.

– Слушай, просто сейчас это для меня немного чересчур.

– Могу себе представить. У них уже есть какие-то предположения относительно того, чье это тело?

– Нет.

– Значит, это не исчезнувший тридцать лет назад курат Бенджамин Грейди?

Я в упор смотрю на него.

– Без комментариев.

– Его убили?

– Это интервью?

– Нет. Просто…

Я скрещиваю руки на груди:

– Я на самом деле ничего не знаю. Поэтому тебе, пожалуй, будет лучше просто сфотографировать все, что считаешь нужным, и уехать. Ладно?

Он мрачнеет:

– Ладно.

Я разворачиваюсь и большими шагами иду по дорожке обратно к дому. Понимаю, что веду себя глупо. Но мне сейчас все равно. Джоан поднимает голову, когда я вхожу в кухню.

– Все нормально?

– Да, все в порядке. – Мне удается улыбнуться. – Еще кофе?

Она качает головой:

– Нет, мне пора. У вас тут и без меня проблем хватает.

– Вам незачем…

– Если я что-то и усвоила за свои восемьдесят пять лет, так это то, что никогда не стоит злоупотреблять гостеприимством.

Она медленно поднимается, затем переводит взгляд в окно.

– Я ошибалась насчет Грейди, – шепчет она.

– В каком смысле?

– Все эти годы я считала, что он имеет какое-то отношение к исчезновению девочек. Но если он мертв, то это его, скорее всего, исключает, верно?

– Пожалуй, да.

На полдороге к выходу она с обеспокоенным видом оборачивается ко мне.

– Но кто-то знал, что Грейди там, внизу. Вполне возможно, кто-то из церкви. – Она накрывает мою руку костлявыми пальцами. – Джек, будь осторожна.

– Что, по-твоему, с ним случилось?

Фло смотрит на меня поверх миски с макаронами. Уже больше семи часов вечера. Полиция и криминалисты закончили свою работу в часовне час назад. Поперек входа все еще натянута сигнальная лента, и мне было велено держать дверь запертой.

Я накалываю вилкой кусочек брокколи.

– С кем?

Она медленно закатывает глаза:

– Тело. В склепе. Грейди?

Я медлю.

– Думаю, что ответ на этот вопрос должна дать полиция.

– Разве тебе не любопытно?

– Конечно любопытно.

– Его убили?

– Ну, он же сам туда забраться не мог.

– Я хочу сказать, кто способен убить викария … – Она спохватывается и потрясенно смотрит на меня. – Прости, мам. Я не хотела…

Я вымученно улыбаюсь:

– Ничего. Отвечая на твой вопрос, отмечу, что люди убивают по самым разным причинам. Некоторые из них мы можем понять, некоторые – нет.

Мы долго молчим. Фло ковыряется в своих макаронах.

– Если человек делает что-то плохое, значит ли это, что он всегда плохой?

– Ну, Иисус говорил о прощении…

– Я говорю не об Иисусе и не о Боге. Я спрашиваю, что думаешь ты ?

Я кладу вилку на стол.

– Думаю, что сделать что-то плохое и быть плохим – это не одно и то же. Мы все способны совершать дурные поступки, причинять зло. Все зависит от обстоятельств, от того, насколько нас прижимает жизнь. Но если ты испытываешь чувство вины, если ты стремишься ее искупить, хочешь, чтобы тебя простили, ты не плохой человек. Любому надо давать шанс исправиться, загладить свою вину.

– Даже тому человеку, который убил папу?

Мы говорили о том, что случилось с Джонатаном, только один раз, когда ей было семь лет. Незадолго до этого умерла от рака мать одного моего друга. Фло спросила, умер ли ее папа тоже от болезни. Соблазн солгать и ответить «да» был велик. Но я ответила на ее вопрос насколько могла честно, и больше мы к этому не возвращались. Когда Джонатан умер, Фло была совсем маленькой, и она его практически не помнит. Видимо, поэтому его смерть не слишком ее беспокоила. Но должна признать, что я иногда задавалась вопросом, когда она снова начнет меня расспрашивать, и да, я боялась этого дня.

– Да, – осторожно отвечаю я. – Даже ему.