Ко всеобщему изумлению пастор Куртсон обращается за помощью к Кирстен. Приходит прямо на женское собрание в доме фру Олафсдоттер и просит Кирстен выйти к нему на пару слов.
– Он сказал, мое присутствие действует успокаивающе, говорит Кирстен Марен и маме по дороге домой уже после собрания. – Интересно, какая муха его укусила?
– Видимо, он набирает союзников, пока не прибыл комиссар, – отвечает Марен.
– Торил явно не обрадуется, – улыбается Кирстен.
– Торил не сможет подготовить дом. И пастор тоже, – говорит Марен. – А ты сможешь, Кирстен. Торил знает, что на ее обожаемого пастора Куртсона не стоит полагаться в житейских делах. В отличие от тебя.
Кирстен отмахивается от комплимента, дернув плечом.
– Губернатор пришлет рабочих из Киберга, но у комиссара молодая жена, она родом из Бергена и привыкла к удобствам. Денег на обустройство дают, но немного, и губернатор Кёнинг уже отправил нам груз древесины. Мне поручено заготовить мясо, чтобы им хватило до конца лета, и я подумала, ты могла бы пошить подстилки из шкур.
Марен удивленно глядит на нее.
– Торил пошила бы лучше, – говорит мама.
– Может быть, – отвечает Кирстен. – Но я боюсь, что Торил напитает свои красивые стежки черной злобой, так что лучше я отдам деньги тебе.
Стало быть, решено: на следующей неделе Марен зайдет к Кирстен за шкурами, а Кирстен займется засолкой и копчением мяса прямо в большой кладовой, которую построил Даг.
– Вот и славно, – говорит Кирстен. – Вместе мы превратим этот лодочный сарай в дом, подобающий комиссару.
Марен больно это слышать, пусть даже малый лодочный сарай никогда ей не принадлежал. Мать Дага сделала доброе дело, позволив Марен с Дийной уложить там своих мертвых. Марен не претендует на этот сарай, но все равно часто проходит мимо – подспудно старается выбирать такой путь, чтобы обязательно пройти мимо, – прикасается к рунам, выбитым на дверной раме, прикасается к знакам, которые вырезал герр Бьёрн. Иногда она приходит к нему специально, в синие ночи, когда не может заснуть, потому что Эрик плачет, или плачет мама, или молчание Дийны становится слишком уж осуждающим. Теперь сарай и вправду для нее потерян.
– А что с нашей рыбалкой? – спрашивает Марен.
По обветренному лицу Кирстен пробегает тень беспокойства.
– Сейчас нам лучше не выходить в море. Пока все не уляжется.
Марен кивает, пытаясь скрыть огорчение.
– Я приду на следующей неделе.
Кирстен машет им на прощание и сворачивает на тропинку, ведущую к ее дому.
– Мы забыли свое место в мире, – говорит мама, задумчиво глядя ей вслед. – Этой Кирстен Сёренсдоттер надо бы поостеречься. Слишком много она о себе возомнила. Считает себя чуть ли не губернатором.
– В каком-то смысле она и была губернатором, – говорит Марен, когда они с мамой проходят мимо малого лодочного сарая. – Без нее мы бы не выжили. Как губернатор она в сотню раз лучше того, который скоро поселится в Вардёхюсе.
– Губернатор чего? Бедной бабской деревни? Для него в Вардёхюсе наши жизни не больше, чем карточный домик. Пока что он позволяет нам вознестись выше положенного, но в любой момент может разрушить наш хлипкий домишко.
За эти пару минут мама сказала больше, чем за несколько последних недель. Ее скорбь неизбывна, и иногда Марен хочется хорошенько ее встряхнуть, просто чтобы отвлечь от слез. Долгими зимними ночами, которые, слава Богу, уже миновали, мама прижималась к Марен во сне, словно они поменялись ролями, и мама стала ребенком, а Марен – матерью, Марен боролась с желанием оттолкнуть от себя маму, сбросить ее с кровати. Ее злость щедро приправлена обидой: мама скорбит о своей потере и, кажется, не понимает, что Марен потеряла не меньше. И даже больше, на самом деле. Не только отца и брата, но еще и почти мужа, и собственный дом.
Марен рада, что мама вышла из оцепенения, но ей кажется, что мамины опасения напрасны. Никто не узнает об их ходках в море, а если даже узнает, то вряд ли их кто-то осудит за то, что они спасали себя от голодной смерти. Скорое прибытие комиссара означает грядущие перемены: вероятно, деревня получит поддержку. О них не забыли; к добру или к худу, скоро все станет известно.
Дийна сидит на корточках рядом с крыльцом, натирает деревянные ступеньки полировальным камнем. Марен слышит истошные крики Эрика, доносящиеся из дома, и чувствует острый укол тревоги.
– Он плачет, – говорит мама, бросаясь вперед.
– Он занозил ногу, – говорит Дийна. – Я уже вытащила занозу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу