Киран Харгрейв - Милосердные [litres]

– Стало быть, вы не помните? – капитан Лейфссон говорит очень тихо, словно почувствовав ее панику.

Эти званые ужины и обеды прекратились, когда Урсе исполнилось одиннадцать. В детстве все взрослые казались ей на одно лицо: все нарядные, недостижимые, старые. Все мужчины обязательно с бородой и усами. Она к ним не приглядывалась, она просто радовалась, что ее допускают в этот удивительный мир взрослого смеха и табачного дыма. Она даже не помнит, как пряталась под столом: наверняка это случалось нечасто, может быть, раз или два, когда папа был погружен в интересную беседу и не замечал ее шалостей, а мама смотрела сквозь пальцы.

– Прошу прощения…

– Ничего страшного, я не в обиде.

Но она видит, что он огорчен. Желая скорее сменить тему, она обращается к нему с вопросом:

– Вам уже доводилось бывать в Вардёхюсе, капитан?

Он коротко кивает.

– Там и вправду есть замок?

– Вроде того. Это, безусловно, солидная постройка. Особенно для таких дальних краев.

Видимо, у нее на лице отразился испуг, не укрывшийся от капитана.

– Но я слышал, – говорит он, – что крепость превращается в настоящий дворец под управлением губернатора Кёнинга. Он близок к трону, король ему благоволит, и я слышал, у него грандиозные планы на Финнмарк. Что вам рассказывал ваш супруг?

– Почти ничего.

– Может быть, ваш отец? Я доподлинно знаю, он ходил с китобоями к Шпицбергену. Возможно, он добирался и до Вардё?

Урса легонько прикусывает себе щеку изнутри.

– Он ничего мне не рассказывал, капитан.

Они приближаются к рулевой рубке, где их приветствует второй помощник Хенссон, подняв над головой огромную мясистую руку. Перед рубкой сидит юнга, тощий мальчишка примерно одних лет с Агнете, и сортирует веревки для снастей.

– Вы мне расскажете о Финнмарке?

– Я знаю его только с моря.

– А я и вовсе не знаю. Я не бывала нигде севернее Бергена.

Они дошли до кормы, где к задней мачте прикреплена грубо вырезанная из дерева фигура святого Петра, в честь которого назван корабль. Там же лежат канаты, свитые в тугие кольца, высокие, как бочки. Капитан отпускает руку Урсы и встает, прислонившись к одному из канатов, смотрит на пенный след, тянущийся по воде за кораблем. Потом вынимает из внутреннего кармана старую курительную трубку.

– Вы не против?

Она качает головой. Нет, не против. Он достает кисет с табаком, набивает трубку и прикуривает от огнива, прикрывая огонек ладонью от ветра. Только увидев внезапную вспышку загоревшегося табака, Урса понимает, что уже вечереет. Голубоватый свет тускнеет, небо наливается темной синевой. Скоро на нем появятся первые звезды. Она уже много дней не видела звезд.

Капитан глубоко затягивается, выдыхает белую струйку дыма.

– Что вы хотите узнать?

Урса медлит, задумавшись.

– Как далеко вы ходили на север?

– Откуда считать «далеко»?

Урса заливается краской.

– От Бергена.

Она и забыла, что не все полагают Берген центром мира.

– До Шпицбергена, как я уже говорил.

– Это очень далеко?

Он издает тихий смешок, хрипловатый, смягченный дымом.

– Дотуда доходят немногие, скажем так.

– А Вардё не так далеко?

– Нет, Вардё ближе.

Это ее утешает. Немножко.

– А что там, в Вардё?

– Киты. Лед. В конце зимы некоторые саамы переходят море по льду, проводят лето на Вардё и возвращаются в свои края, когда море опять замерзает.

– Саамы? То есть лапландцы?

– Не лапландцы. Саамы, – говорит капитан Лейфссон с нажимом.

– Вы с ними встречались?

Нежную кожу вокруг ее глаз щиплет от ветра.

– Бывало, встречался.

– А какие они? И вправду совсем-совсем дикие?

– Не больше, чем все остальные.

Между ними опять возникает неловкость. Урсе кажется, что капитан на нее злится. Она лихорадочно соображает, что можно сказать, чтобы вернуть его расположение.

– А есть что-нибудь за Шпицбергеном?

Он шмыгает носом, трет переносицу. Вся неловкость проходит. Его трубка уже догорела, он вытряхивает пепел, заново набивает ее. У Урсы мелькает мысль: каково было бы выйти замуж за такого мужчину, как он? За мужчину, который так запросто с ней разговаривает и так нежно берет ее под руку? Капитан выбивает искру огнивом, и табак ярко вспыхивает в темноте его ладони.

– Ученые люди говорят, там стоит одинокая черная скала. Гора высотою до неба, сплошь из магнитных пород, вот почему стрелки наших компасов всегда указывают на север. Кто-то уверен, что море тоже стекает на север, и чем ближе к скале, тем сильнее течение. Что если ты попадешь в это течение, оно утянет тебя прямо к черной скале.