Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

— Привет, Симон, давно не виделись.

— Да уж, давненько.

— Послушай, не хочу тебе мешать. Просто хотел спросить, не видел ли ты Буссе. Он как бы в бегах, и мы за него опасаемся.

— Буссе? Нет, его я точно не видел.

Освальд уставился на Симона, а тот в ответ посмотрел ему прямо в глаза. Виноватым Симон себя не чувствовал — ему даже понравилось, что он лжет Освальду.

— Ну хорошо. — Освальд окинул взглядом домик Симона. — Я смотрю, ты тут неплохо устроился. Но все может измениться…

— В смысле?

— Кто знает… Возможно, я куплю пансионат. Как раз подумываю о том, чтобы инвестировать в землю на острове. А вы выиграли всякие премии и все такое… Тогда ты мог бы снова начать работать на меня, как в старые добрые времена.

Так этот негодяй так откровенно угрожает ему?

— Думаю, Инга не заинтересована в продаже.

— А если у нее не останется выбора?.. Да ладно, я шучу, Симон. Не надо смотреть на меня таким букой. Ты ведь понимаешь, как я волнуюсь за Буссе… В последнее время он был немного не в себе. Будешь разговаривать с ним, скажи, чтобы не волновался. Пусть просто позвонит мне, и мы всё решим.

Освальд протянул руку со своей визитной карточкой. Симон автоматически взял ее.

— Еще что-то?

— Нет. Возвращайся к своим делам, чем ты там занимаешься, — произнес тот, повернулся, окинул взглядом поля и теплицы и кивнул какой-то своей мысли.

Тут до Симона дошло, что Освальд пришел к нему не только ради Буссе. У него острейшая потребность в садовнике. Поэтому Симон вновь стал для него интересен. От этой мысли появилась легкая тошнота.

Он смотрел вслед Освальду, когда тот запрыгнул в машину и уехал прочь. Потом осознал, что все еще держит в руках карточку. Подумал: «Теперь у меня есть номер его телефона. Может быть, и пригодится…»

Он окликнул Буссе, который вышел из туалета в состоянии глубокого потрясения. Пара минут — и вот они уже едут на материк, где Буссе сядет на поезд в сторону хутора в Смоланде.

На пароме Буссе сидел в молчании, едва отвечая на прямое обращение, и казался мертвенно-бледным.

— Здесь нет никого из «Виа Терра», — заверил его Симон. — Я прошелся по палубе и посмотрел. Как сойдем с парома, поедем прямиком на вокзал.

— Не в этом дело, — пробормотал Буссе. — Но внезапно услышать его голос… Похоже, он и вправду беспокоится. Я чувствую себя трусом — просто взял и убежал… Как предатель.

— Послушай, он нисколько за тебя не беспокоится. Просто боится, что ты не станешь молчать о том дерьме, которое творится в «Виа Терра». Ты ведь это понимаешь?

— Может быть. Это трудно понять, но он помог мне в тот момент, когда всем остальным было на меня плевать… Все очень сложно.

Симон вздохнул.

— Решать тебе. Что, поедем назад?

— Нет, точно нет. Просто… Я не могу вернуться в «Виа Терра» — и не могу покинуть это место. Выхода вроде как нет. Как бы я ни поступил, все полетит к чертям.

Буссе передернул плечами, словно стряхивая с себя какой-то груз. Потом повернулся к Симону и издал хриплый смешок, тут же растаявший в тумане, окружавшем паром.

— Ясное дело, я поеду на хутор твоих родителей, Симон. Просто в голове возникают всякие безумные мысли… Спасибо, что помогаешь мне.

Но очевидно было, что эти слова говорятся не от сердца. Уже само присутствие Освальда глубоко потрясло Буссе. Симон встревожился, но успокоил себя тем, что всё наладится, когда Буссе начнет работать на хуторе.

В машине повисла неуютная тишина. Симон включил радио и сосредоточился на дороге. Но в эту минуту по радио снова заговорили о смерти Анны-Марии Каллини. Что-то насчет того, что установлена причина смерти — перелом позвоночника в шейном отделе. Буссе издал стон ужаса.

— Разве Франц не рассказал вам, что Анна-Мария Каллини погибла? — спросил Симон.

Буссе растерянно покачал головой.

— Тем не менее это так. Она разбилась на его мотоцикле.

Они поговорили об этом, а потом Буссе снова погрузился в размышления.

На станции толпилось множество народу. Симон подумал, что Буссе это, возможно, понравится — ощутить тепло и энергию других людей. Но вместо этого тот как-то нелепо выделялся, словно чувствовал себя здесь чужаком. Он постоянно озирался, покусывая нижнюю губу.

Поезд опаздывал на полчаса.

— Я подожду, — предложил Симон.

— Да нет, не стоит. Справлюсь сам. Сяду на скамейку и подумаю. Спасибо, Симон, за все, что ты для меня сделал. Однажды я отплачу тебе добром.

— Даже не думай об этом. Только, ради бога, не давай моей мамаше обратить тебя в свою веру.