Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

В этот день Эльвиры в усадьбе не было. Ее отправили на материк с детьми, чтобы она могла пообщаться со своей теткой. У Эльвиры все шло как нельзя лучше: при ней находилась детская медсестра на полную ставку, заботившаяся о детях. Ей подавали ту же еду, что и Освальду, — самую лучшую. Кроме того, Якоб слышал, что Эльвира каждый месяц получает круглую сумму денег. В замкнутом сообществе сплетни распространялись быстро, и многие даже завидовали ей. Но только не Якоб. Он видел, как Освальд заходит иногда в маленький домик, и в эту минуту ему не хотелось быть на месте Эльвиры. Вовсе не хотелось.

Якоб отвертелся от работ по очистке озера, заявив, что одна из коров вот-вот должна отелиться, хотя и знал, что это произойдет самое раннее через неделю. Само собой, Освальду не хотелось заниматься телящейся коровой, так что Якобу разрешили остаться. Он решил использовать это время, чтобы как-то компенсировать животным свое вынужденное невнимание — положить новую солому в загончики и все такое, — но время от времени выглядывал через открытую дверь хлева во двор.

Именно в такой момент Якоб увидел, как в главные ворота въезжает машина, черная, с тонированными стеклами. Она скользнула по двору, как хищник, подстерегающий добычу, и остановилась перед входом в усадьбу.

Из машины вышли два парня: Бенни и второй, темноволосый, которого Якоб никогда раньше не видел. И тут на лестнице показался Освальд, нервный и раздраженный. Он что-то прошипел Бенни — тот отступил на несколько шагов назад и уставился в землю.

Стоял пасмурный день, беспрерывно моросил мелкий дождик. В последние дни казалось, что весна задержалась где-то в другом месте — остров лежал, укутанный в толстое серое покрывало, которое никто никак не сдернет. Освальд тут же промок. Он раздраженно потряс головой, его голос донесся до Якоба, стоявшего у двери хлева.

— Быстрее, черт вас подери!

Парни открыли заднюю дверь и достали большой предмет, завернутый в простыню. Похоже, он был тяжелый — парням пришлось напрячься, чтобы ухватиться и поднять его. Якоб подумал, что это наверняка какой-нибудь очередной тренажер для спортивного зала Освальда, который тот только что расширил.

Освальд придержал дверь усадьбы, пока парни заносили большой тюк внутрь. Они отсутствовали минут десять. Якоб остался на месте. Затем они вышли. Неизвестный запрыгнул в машину, а Бенни вошел в будку охранника и открыл ворота. Машина растаяла в тумане.

Якоб посмотрел на наручные часы. Четверть второго. Он проголодался, поэтому решил пойти на кухню и поискать что-нибудь пожевать. Он знал, что персонал взял с собой в лес бутерброды, и надеялся найти какие-нибудь остатки. Идя через двор, Якоб размышлял, что же за предмет несли под простыней. Обычно Освальд очень гордился своими новыми приобретениями и не упускал случая объявить персоналу, что только ему можно ими пользоваться. А на этот раз он услал всех, и это пробудило в Якобе любопытство.

В кухне горел свет. Персонал, видимо, уходил в большой спешке, потому что на рабочих столах валялись остатки еды и кухонная утварь. Якоб сделал себе пару бутербродов и засунул их в карман своей рабочей куртки. Уже собираясь погасить свет, он сообразил, что хочет пить, подошел к холодильнику и достал бутылочку с водой, которую положил в другой карман. Он надеялся, что его визит на кухню останется незамеченным.

Дождь на дворе перестал, туман начал рассеиваться и подниматься к небу. Якоб остановился у теплицы, которая оказалась совсем заброшенной с тех пор, как Симон покинул «Виа Терра». Внутри осталось лишь несколько увядших высохших растений. Найти замену Симону не удалось. Когда Освальд понял, что подавать экологические овощи ему больше не смогут, он устроил большой скандал.

В тот момент, когда Якоб стоял у теплицы, раздался крик. Полузадушенный, приглушенный толстыми стенами усадьбы, и все же настолько громкий, что Якоб оцепенел. Долгий крик, потом еще один, а затем наступила жуткая тишина. Стало так тихо, что Якоб услышал щебетание птицы на ветке дерева по другую сторону стены.

При виде Освальда у Симона подкосились ноги. Бояться он его не боялся, но тут же вспомнил клаустрофобию, которую испытывал в секте. Кроме того, Освальд смотрелся совершенно неуместно в своей дорогой одежде на фоне полей и теплиц. Как реклама мужской одежды с неправильно подобранным задником. К тому же он был загорелый, и Симон подумал, как это отвратительно, что тот уже воспользовался своим солярием.