Евгения Кретова - Альтераты - миссия для усопших

Лерка кивнула: Агафья — это хорошо. Хоть один человек в доме не будет смотреть на неё, как на сумасшедшую.

— Зачем?

— Азалия попросила: они с Максиком на реабилитацию едут в Новосибирск, — улыбнулась мама. — Да, я и сама рада: не хочу, чтобы ты целый день дома одна была. Встретишь ее? Что-то около половины второго, Казанский вокзал.

Лерка кивнула: Агафья — это хорошо. Хоть не будет смотреть на нее, как на сумасшедшую.

Это случилось минувшим летом. После очередной серии сеансов у Ивана Саввича, Лерке был рекомендован морской воздух, смена обстановки и приятные эмоции. Светлана Павловна вспомнила о своей троюродной сестре Азалии, проживавшей в Анапе.

У Азалии двое собственных детей — Гаша, примерно Леркиного возраста яркая и уверенная в себе красавица, и Максим, десятилетний отпрыск, болезненный на вид и на характер. Кроме Лерки к ней еще была отправлена родственница по линии мужа из Питера, Рита. Азалия поселила детей в летнем домике с удобствами во дворе, а основной дом активно сдавала отдыхающим — зарабатывала деньги.

Максику на лечение. У того, как выяснилось, сформировался тяжелый порок сердца. Требовалась не только операция, но и длительная реабилитация. Денег на которую у растившей в одиночку детей Азалии не было.

Лерка старалась держаться в стороне от Гашиных забав и ухажеров с их примитивными ухаживаниями и подкатами к «московской штучке», так что скоро она им надоела и могла наслаждаться теплым морем, мягким песчаным пляжем и незатейливыми развлечениями курортного городка.

Пока не случилась над их домом непогода. В ночь с одиннадцатое на двенадцатое июля разразилась страшная гроза. Белые молнии мелькали в чернильно-синей мгле, корчась в предсмертных судорогах, взрываясь утробным ревом, от которого содрогались внутренности.

Лерка не спала. Лежа на спине и закрыв глаза, она прислушивалась к тому, как громовые раскаты отдаются в груди. Соседняя кровать скрипнула, а следующее мгновение к ней под одеяло забралось костлявое тело Ритки и пристроилось ледяными ступнями к Леркиным ногам:

— Лер, можно к тебе, — прошептала родственница, перетягивая на себя тощее байковое одеяло.

— Ритка, блин, хоть ноги свои холодные не прислоняй! — в сердцах пробормотала девушка.

Рядом, через проход, организованный двумя допотопными тумбочками, вздыхала Гаша. Её шестилетний брат Максим перебрался к ней пятью минутами раньше и теперь лежал, широко раскрыв глаза, тревожно всматриваясь в полыхающую синевой темноту.

Вспышки молнии освещали фигуру, словно сотканную из лунного сияния. Лера присмотрелась: высокий старик в светлой, застёгнутой на все пуговицы рубашке. Он делал руки «козырьком», приглядываясь к встревоженным детям, иногда поправлял узкий ворот, словно тот ему мешал.

Лера закрыла глаза.

Под звуки удаляющейся грозы, услышала: кто-то прошёл около её кровати — она почувствовала холодок, прокравшийся тонкой струйкой по позвоночнику, и готова была поклясться, что этот «кто-то» склонился над ней — холодное дыхание слегка коснулось щеки.

Её это не касается.

Она на отдыхе.

В летней кухне тихо тренькнула посуда, скрипнула под кем-то невидимым в темноте табуретка. Хлопнула входная дверь, и, наконец, всё стихло. Кроме дождя. Он еще долго уныло барабанил по крыше, успокаивая в конец разыгравшееся воображение.

Лера, протяжно выдохнула, и, кажется, только задремала, как почувствовала, что через неё перешагивают — это проснулась Ритка, поплелась умываться и заваривать чай.

В кухне весело зашумел чайник. Разговаривать с соседями по комнате не хотелось.

Лерка укрылась с головой одеялом, демонстративно отвернувшись к стене.

Гаша и Максим шептались рядом. Сквозь зыбкий сон до девушки доносились обрывки их встревоженных слов:

— Ты его видела, Гаш? — душным шёпотом спрашивал Максик.

— Кого? — голос Гаши, как обычно, суровый и неприветливый.

— Дедушку.

Та фыркнула:

— Какого ещё дедушку! Макс, не выдумывай! Иди чистить зубы и гулять.

Скрипнула кровать. Максик сопел, но не уходил, топтался рядом.

— Гаша, — тихо прошептал он, — я боюсь.

— ЧЕ-ГО?

— Я знаю, ты тоже его видела, — утвердительно прошептал мальчик. — Ты специально не говоришь мне. Но я вот думаю… А вдруг, он пришёл за мной?

Он ещё раз тревожно вздохнул и вышел из комнаты.

Сон как рукой сняло.

— А с чего это Максик глупостями голову морочит? — спросила у Гаши: та устроилась перед зеркалом, тщательно расчесывая длинные густые волосы, предмет неистовой зависти сверстниц. Покосившись на родственницу, она неприветливо буркнула: — Не твое дело. Вставай, сегодня твое очередь полы драить.