Ольга Пустошинская - Перстень с чёрным агатом

Она как-то утробно застонала, и я перепугался.

— Тебе плохо?

Я нащупал выключатель. Вспыхнул свет, и спазм перехватил горло: на постели вытянулась старуха Мельникова, скрестив на груди серые руки. Мёртвые глаза были открыты и медленно двигались туда-сюда, как маятник, скользнули по стене с плакатом Джастина Бибера и остановились на мне.

— Свези кольцо Анке, Глебушка, — прошамкала покойница. — Отдай, пока беда не стряслась.

Она шевельнула рукой, и на пол свалился… отрезанный палец. Я зажмурился и в ужасе заорал.

— Глеб! Что случилось?! — Это мама трясла меня за плечо.

Открыл глаза и увидел, что лежу в постели поверх одеяла, в комнате темно, только слабо светится экран ноутбука.

Пробормотал:

— Приснилось… Ты иди, мам, всё нормально.

— Ложишься поздно, режим не соблюдаешь — вот и кошмары снятся, — проворчала мама и закрыла крышку ноута.

Я свесил голову и посмотрел на пол, страшась увидеть отрезанный палец, но на ковре ничего не заметил. Приснилось, конечно. Старухи Мельниковой здесь быть не может, она покоится в гробу. Хмыкнул: то, что мы с Макаркиным сделали, спокойствия усопшей не прибавит. Может, надо свечку поставить в церкви или что там ещё…

Утром я позвонил Макаркину.

— Видел фотку? Кулон точно такой же.

— Видел, — вяло отозвался Игорь, — только зря всё это.

— Почему зря?

— Сколько времени прошло?.. Ну вот, поздно уже. Если даже мы достанем такой перстень, Николай догадается, что ему пытаются подсунуть копию, он же не дурак. — Макаркин помолчал немного и добавил: — Он ищет меня и найдёт рано или поздно.

У меня пересохло во рту.

— С чего ты взял?

— К нам домой приходил какой-то мужик, спрашивал, где я могу быть, дело у него типа срочное. Навешал матери лапши на уши, что из деканата… Она сказала, что я на Солёнке отдыхаю, а телефон потерял. Адрес не говорила, но ему узнать — как два пальца, домашний-то узнал.

Я почувствовал себя, как на процессе, где прокурор, сурово сдвинув в одну линию брови, выносит вердикт: виновен! И мои жалкие оправдания тонут в многоголосом гуле.

— Если вдруг перстень найдётся, отдай его Николаю.

— Опять ты за своё! — недовольно пробурчал Игорь. — Если найдётся, я и чёрта лысого не испугаюсь.

Я подумал, что и сам мог бы отделаться от Николая, вот только как? Огромной силой перстня, а она действительно огромна, надо уметь управлять, а не уподобляться обезьяне с гранатой. Покойная Мельникова наверняка долгие годы училась, если не всю жизнь.

Мы поговорили с Макаркиным и решили, что ему как можно быстрее надо уезжать от тётки. Игорь может прекрасно пожить у нас на даче в пригороде — там длинные руки Николая до него не дотянутся. Я откинул подушку, надел перстень на палец и почувствовал себя гораздо увереннее и сильнее.

Сидя в своей комнате, я слышал всё, что происходит в кухне: урчанье холодильника, шелест жалюзи, тихое шипение масла на сковородке, бормотание телевизора. Видел, как мама жарит пирожки, едва заметно морщась и потирая виски; как Васька не сводит с неё преданных глаз, выпрашивая кусочек мясного фарша.

Пригладил волосы и пошёл на кухню.

— Завтракать будешь? Пирожки с мясом, кофе. Турка куда-то делась, не могу найти, пришлось в ковше сварить, — обернулась от плиты мама.

Я приобнял её, слегка похлопал правой рукой с кольцом по спине.

— Это я виноват. Ручка у кофеварки обломилась.

— Что с тобой? — Мама чуть отстранилась, заглянула в глаза.

— Ничего, это я прошу прощения за сломанную турку.

— Пустяки какие… Садись ешь.

Через несколько минут она забудет о головной боли и о повышенном давлении навсегда. Удивится и обрадуется, приписав эффект своей чудодейственной гомеопатии.

Игоря я подхватил на остановке. С рюкзаком за плечами он выбрался из автобуса, огляделся по сторонам. Я коротко нажал на клаксон. Макаркин услышал и приблизился вразвалочку, плюхнулся на переднее сиденье.

— Всё нормально?

— Живой, как видишь, — усмехнулся он. — Твои родители точно не заявятся на дачу?

— В будни они там не бывают, если только в выходной. Но если ты пообещаешь поливать картошку и виноград, то совсем не приедут. Они в курсе, я сказал, что к вам родственники из Узбекистана приехали, и тебе спать негде.

Макаркин вытаращил глаза:

— Какого Узбекистана? Нет у нас там никого.

— Не придирайся. Что пришло в голову, то и сказал.

От города до дачи ехать всего минут двадцать, и вскоре я притормозил у зелёных ворот из штакетника. Открыл ключом навесной замок, пропустил Игоря вперёд.