Анатолий Эльснер - Грозный идол, или Строители ада на земле

Среди наступившей тишины раздались горькие вопли Оксаны.

– Кровь, кровь, кровь! – снова раздался с дерева жалобный и дрожащий голосок Груни, и голова ее с бледным, как мел, лицом склонилась набок.

– Дам тебе напиться крови… По горло сыта будешь, проклятая.

– Кровь будет литься… кровь…

Забыв свои страдания и боли, все обитатели удивленно уставили свои глаза на висевшую на дереве девушку, и тишина воцарилась мертвая. Слышен был шум крыльев медленно пролетающего над Зеленым Раем черного орла с уставленными вниз глазами, и казалось, что глаза его смеялись.

Прошел день, наступил вечер, и бунт снова вспыхнул. Отвязав девушку от дерева, толпа «крамольников», звеня косами и серпами, двинулась к новым строениям с криком: «Свобода! Свобода!» Черный Десяток, к которому присоединились еще много людей, их ожидал с поднятыми над головами ножами.

Всю ночь слышались вопли и стоны раненых. Филин, сидя где-то на дереве, страшно кричал всю ночь, напоминая криком своим плач ребенка, бьющегося в крови.

Прошло несколько недель.

В большой круглой комнате выстроенного недавно «правительством» нового здания сидели за стоящим посредине комнаты круглым столом старец Демьян и его три сына. За окнами выла буря, и во тьме ночи древесные ветви, сгибаемые ветром, били в стекла, точно гигантские руки таинственных великанов. По деревянным стенам комнаты пробегали огненные язычки тускло светящихся восковых свечей, озаряя всюду висевшие по стенам кинжалы, длинные ножи, старинные ружья и пистолеты. Вверху было совершенно темно, так как в пространство куполообразного потолка свет не доходил.

Царило молчание. Три брата, не издавая ни звука, вглядывались друг другу в глаза пытливо и тревожно. Старец сидел с низко опущенной на грудь головой с неподвижностью мумии, и его лицо среди белых волос напоминало мертвеца, окруженного хлопьями снега. Вдруг он задрожал, и голова его откинулась, как на пружине.

– Что, много крови-то пролилось… ась?

Он уставил дико расширившиеся, бессмысленные глаза на сыновей.

Парамон тонко улыбнулся, не отвечая ничего на это, а Василий сказал:

– Надо было знать, вот и приказ отдал такой. Много, много пролилось… Да что уж там… Всякая власть земная кровь любит… вот что Парамоша читал… Какой я правитель такой, коли мягкое сердце у меня?.. Оно у меня каменное – вот… Начальствование меня веселит… во я какой… Будет полный порядок в Раю Зеленом, будет… Кровь для меня, что вино виноградное на пиру брачном… Надо молодым-то, чтоб кровь играла… Вот у меня тоже в душе играет… От власти, значит…

Петр испуганно смотрел на говорившего и потом, взглянув попеременно на всех, сказал:

– Мое дело чистое: деньги получай и на ключ… Нет крови на руках моих, говорю… Вот, смотрите…

Он простер руки над столом, показывая их.

– Да, братец любезный, к твоим рукам только золото прилипает, а не кровь, – насмешливо проговорил Парамон и продолжал, кладя свои руки на стол: – Мои же вот ручки подлинно чистенькие – всех назидаю, всех освящаю и радость даю… Хотя в небесный рай с такими ручками – не осрамлюсь, самому Саваофу подам, а с ангелами, коли они женского пола, сцеплюсь хоть ногами и поташу под кусты…

Какой-то зловещий, нервный смех прошел по его страшному лицу и тонкие губы, выдвинувшись вперед, беззвучно задрожали. Даже Василий изумленно расширил глаза, а старший брат испуганно сказал:

– Братец, миленький, ты кощунствуешь, кощунствуешь… Страшно даже с тобой – вот до чего… А прежде ты был тихим…

Парамон, побледнев от злости, резко воскликнул:

– Эй, козел старый, смотри, бороду оторву…

Петр оторопел от неожиданности и, растерявшись, проговорил:

– Как ты сказал?

– Так и сказал.

Он смотрел на Петра с исказившимся от злобы лицом.

– Смотри, родителя разбудишь, видишь, почивает…

– В гробу бы и спать, коли спать хочет… Что в этой кукле, в мешок бы, да в воду…

Петр побледнел, а Василий, привыкнув в последнее время бояться Парамона, сдержанно сказал:

– Парамоша, смотри…

– Смотри ты, я-то веду народ, а не ты… За мной все идут и верят… В Зеленом Раю два начальника – Лай-Лай-Обдулай и Парамоша… Бросим это… – Он вдруг успокоился и, сделавшись тихим, ласково заговорил: – Братцы миленькие, слова сердитые в устах моих, что былинка: дунете вы любовью, значит, и нет их… Мягкое сердце у меня. Да и что по пустякам болтать будем… Довольно болтали-то… Коротко и вразумительно вот вам что скажу: мы, три братца, прияли власть правителей в Зеленом Раю, лукавством-то больше все устроили, как всегда, по книгам я читал, бывало во всех царствах, а как Бог одобрительно всегда только кивал с небеси белой бородой, вот как родитель наш, что уснул, то полагаю я, власть наша… от Бога…