Эмма Хоутон - Тьма [litres]

– В худшем что? – мягко уговаривает Каро. – Кейт, расскажи мне.

Я зажмуриваю глаза. Заставляю себя озвучить мой потайной страх, преследующий меня днями и ночами. Я сделала бы что угодно, чтобы облегчить эту боль.

– Вдруг это не был несчастный случай? – шепчу я. – Что, если это сделала я? Нарочно.

– Что ты имеешь в виду? – хмурится Каро.

Я снова сглатываю, вытираю слезы.

– Иногда, когда я не могу заснуть, когда лежу без сна, я начинаю думать, вдруг я сделала это намеренно?

– Ты сделала это намеренно? – Она хмурится еще сильнее. – Навредила и себе, и Бену?

Я киваю, вспоминая эти яркие глаза в свете фар. Иногда я думаю, не вообразила ли ту лисицу сама. Была ли она там? Или я выдумала ее после аварии, чтобы снять с себя вину? Оправдать себя.

Я откашливаюсь:

– Хуже всего, я никогда не узнаю наверняка, не так ли?

Каро наклоняется вперед, боль мелькает на ее лице и тянется к моей руке.

– Кейт, послушай. – Ее пальцы сжимают мои. – Я знаю, ладно? Я абсолютно уверена, что ты никогда бы намеренно никому не навредила, как сильно бы ни разозлилась или расстроилась. Ты просто не такая.

Я недоверчиво глазею на нее. Неожиданно ребенок тихо хныкает, кривясь, и Каро отпускает меня, чтобы посмотреть на малышку. Она беззвучно плачет с минуту, прежде чем засыпает снова.

Колики, решаю я. Эта крохотная пищеварительная система начинает работать.

– Ты думала, как ее назвать? – смотрю я на Каро.

– Да.

– Скажешь мне?

– Тебе разве нужно спрашивать? – улыбается Каро. – Я назову ее Кейт.

Мои глаза округляются, и мне снова приходится сглотнуть, прежде чем могу заговорить.

– Для меня это честь. Спасибо.

– Кейт Луиза, – добавляет Каро. – Луизой зовут сестру Алекса. Я подумала назвать ее Александрой, но это показалось немного… ну… слишком.

– Кейт Луиза. Красиво.

Я разглядываю их несколько секунд, а потом встаю.

– Вам обеим нужно хорошенько отдохнуть. Если тебе нужно будет еще обезболивающее, дай знать.

– Куда ты? – нервно спрашивает Каро.

– Недалеко, – успокаиваю ее я. – Просто соберу немного снега. Растоплю для нас воды на печке. Потом найду что-нибудь поесть и посмотрю, есть ли у нас еще топливо.

Каро опускает голову на подушку.

– Я говорила серьезно, Кейт, – бормочет она. – Тебе не за что себя прощать. Ты должна это отпустить.

Я смотрю ей в глаза несколько секунд и киваю.

– Я попробую, обещаю.

Взяв один из фонариков, я выбираюсь в пробирающий до костей мороз главной палатки, здесь, наверное, минус двадцать или тридцать. Я рыскаю по кухне в поисках контейнеров для снега, но все слишком маленькое. Проверив все шкафчики, не нахожу ничего больше кастрюли.

Наверняка где-то здесь есть пластиковое ведро или миска. Я открываю дверь в ящик под раковиной, но, когда уже собираюсь закрыть ее, замечаю металлический блеск за трубой.

Сгибаясь, я свечу внутрь фонариком. Что-то серебристое отражает свет. Я запускаю туда руку и вытаскиваю предмет из укрытия, не веря своим глазам.

Ноутбук.

Дорогой, судя по виду, тонкий и изящный. Я встаю на четвереньки и еще раз освещаю внутренности ящика, ища что-нибудь еще. Я замечаю блокнот в бордовой обложке и маленький предмет в черной коробке. Запустив руку внутрь, я достаю их из-за труб, которые скрывали их из вида. Маленький предмет оказывается телефоном в откидном чехле – мобильник Алекса, понимаю я, вспоминая, как он играл на нем в гостиной.

Я стаскиваю перчатки, открываю блокнот и свечу на страницы. Мелкий аккуратный почерк на французском, записи выполнены перьевой ручкой.

Сомнений быть не может.

Я нашла блокнот Жан-Люка.

Дрожа, я смотрю на блокнот, пальцы уже так онемели от холода, что я едва могу его держать. Хотя я отчаянно хочу прочитать его, я не осмеливаюсь возвращаться в нагретую комнату, не желая беспокоить Каро и ребенка.

Кроме того, мне нужно сфокусироваться на этом в одиночестве, не отвлекаясь.

Поэтому я беру спальный мешок и закутываюсь в него, расположившись на одной из кроватей в основном общежитии, используя фонарик, чтобы просмотреть страницы, испещренные французскими буквами. К моему удивлению, я понимаю почти все – Жан-Люк был старомодным, в его речи нет сленга или сложных идиом.

Как и на видео, все ранние записи отражают его восторг, радость, что он снова в Антарктике.

Передовой проект! Для меня это такая честь! Я так рад снова оказаться на льду, в этой красивой нетронутой местности. Она согревает мне сердце, как ничто другое.