Жан-Кристоф Гранже - Черная линия

И боль.

Боль пронизывает тело, прорастает через него, как живое существо, пробуждаясь всякий раз в новой точке, в зависимости от времени суток. Злое, неукротимое чудовище, заключенное в ее теле, пытается выбраться через едва зажившие раны.

И каждый раз взрывается в ее горле.

Жестокий укус, невидимые челюсти, рвущие ее губы.

Новый «кризис» сознания.

Но она уже лучше контролирует свои ощущения.

Она лежит в белой, почти пустой палате. Все оттенки белого: истертый на стенах, серебристый на арматуре кровати, полосатый на окне с жалюзи.

Перед ней стоит человек из пемзы. Его улыбка стала ближе, менее ироничной. От его присутствия возникает то же ощущение, что и от запаха лекарств. Ощущение успокоенности, смешанной с грустью, с тревогой.

— Через несколько дней вам снимут швы. Хадиджа не может ответить, не может даже реагировать. Она обезображена, она знает это. Врач мягко берет ее за руку:

— Не переживайте, вы великолепны. Через какое-то время даже шрамов не останется. — Он делает вид, что смотрит назад, через плечо. — Вас оперировал лучший врач. Один из самых блестящих пластических хирургов в «Сальпетриер». Он создал маленький шедевр.

Она пристально смотрит на его. Каждый взмах ресниц — это немой вопрос. Человек продолжает:

— Я занимался вами в реанимации. Вашими ранами. Их было много, но все поверхностные. Ваши вены заживают очень быстро. Были еще ожоги от клея, но и тут ничего глубокого. — Он легонько сжимает ее руку. — Вы поправляетесь. Правда. Я вам не сказки рассказываю.

Хадиджа отваживается произнести:

— Марк?

Это уже лучше. Она услышала: «Маак». Ожог заживает.

— Все еще в коме. Но рано или поздно он проснется. У нас есть его история болезни. С ним такое уже было два раза. Нет оснований думать, что он не придет в себя, как в прошлые разы…

— Его… раны?

— Кровопотеря. Настоящее месиво внутри. Но его выходили. Швы повсюду, на каждой вене. Кропотливейшая работа. Раны уже рубцуются.

Хадиджа закрывает глаза. Она по-прежнему чувствует боль, но теперь боль приносит радость. Она призывает на помощь успокаивающие образы, они вспыхивают перед ее глазами как молнии: дом, дети, гармония с Марком… Образы меркнут: этого не может быть. Они никогда не будут жить вместе, и, главное, они никогда не забудут комнату с нишами.

— Ре… верди?

На лице врача появляется неуверенная гримаса.

— Мертв.

— Как?

Он пожимает плечами, берет в руку график, висящий над кроватью.

— Я не знаю подробностей. — Он изучает температурную кривую. — Полицейские придут поговорить с вами. Они все объяснят.

Хадиджа снова закрывает глаза. Мысли бьются одна о другую. Реверди мертв, Марк жив: она должна бы радоваться этому. Но внутри ее ворочается тревога. Темный червь, которому достаточно лишь найти направление, лишь сделать усилие, и он вырвется наружу.

— Не думайте слишком много и отдыхайте. Он идет к двери и на пороге оборачивается:

— А короткие волосы вам очень идут. Хадиджа в недоумении поднимает брови.

— Ваши волосы были полностью приклеены к стулу, там, в этом автоклаве. Пока вы лежали под кислородной маской, еще в отделении «Скорой помощи», пришлось их отрезать. Ну а тут мы довели стрижку до ума. — Он разражается сухим смехом. — Этим мы гордимся больше всего!

Утром — у нее нет часов, но она прекрасно разбирается в оттенках света и тени на стенах — к ней приходит какой-то мужчина.

Гладко причесанные светлые волосы.

Золотистая улыбка, словно его натерли пчелиным воском.

Он представляется. Он полицейский. Хадиджа не запоминает имени — у нее еще случаются короткие провалы в памяти. Он подходит поближе. У него длинное, доброе, загорелое лицо. Он одет в короткое пальто с капюшоном, от него пахнет сладковатым одеколоном. Она снова думает о пчелах, о меде. Горло перехватывает: она снова видит перед собой ниши, блестящий флакон и кисть…

— Там была двойная система безопасности. — Полицейский отчетливо выговаривает каждый слог, словно объясняясь с глухой. — Это предприятие высокого риска, там очень строгие правила.

Он осторожно усаживается в ногах кровати: согнутая спина, переплетенные пальцы, ясная улыбка.

— Реверди нейтрализовал первый уровень — охранников, сирены, запоры. Но он не знал о скрытой системе: о датчиках состава атмосферы. Как только воздух перестает соответствовать установленной норме, автоматически включаются другие схемы защиты. Повторяю, это предприятие по переработке отходов, под самой надежной охраной. Вмешалась специальная бригада.