Холли Седдон - Постарайся не дышать

– Привет, Алекс, можешь говорить?

Алекс смотрела в телефон. Джейкоб – на ее лицо.

– Я сейчас в машине не одна, – ответила она, и на том конце провода замолчали. – Не вешай трубку, я припаркуюсь и выйду.

Она свернула на забитую автомобилями станционную парковку и кое-как пристроилась поперек двух машин. Не выключая зажигание, схватила телефон и прижала его к уху.

– Ну так что там?

– Я кое-что нашел. Но тебе это, наверно, не понравится.

– Да?

– Это не Пол Уилер.

– Думаешь?

– Никаких сомнений.

Его тон был абсолютно бесстрастен. Тон идеального полицейского, который любые новости – хорошие ли, плохие – сообщает одинаково бесцветно. Даже ей. Или ей в особенности? С Джейн он тоже так глухо и невыразительно разговаривает? Она не помнила, чтобы теплый голос Мэтта звучал настолько монотонно. А думала, что помнит все.

– Почему ты так уверен?

– Я уверен, потому что он тогда был в тюрьме.

– Ты серьезно?! Но он сказал, что был…

– Мне жаль, Алекс. Похоже, он сильно преувеличил свою роль во всем этом. Уж не знаю зачем. Но он никак не мог быть возле школы в тот день, про который он говорит.

– За что его взяли?

– За магазинную кражу.

– Да ты что?

– Да, вот так. Его уже дважды на этом ловили и на третий раз дали три месяца. Он сел за пару дней до того, как пропала Эми.

– Магазинная кража… – удивленно качала она головой.

В каком-то смысле она, конечно, испытала облегчение. Пол и Эми, связанные узами запретной любви… мысль об этом была как минимум омерзительной. Вот только Эми от этого легче не стало. Новый поворот казался шагом назад, несмотря на то что виновность Пола и раньше была под сомнением. Слышать голос Мэтта, конечно, приятно, но малоутешительно.

– Вот это да, Мэтт. Круто.

– Мне жаль, Ал.

В груди сдавило; сколько лет ее уже никто так не называл?

– Ну, в любом случае спасибо тебе огромное. Я очень ценю то, что ты нашел время этим заняться, – произнесла она, подражая его бесстрастному тону.

Мэтт помолчал; слышно было, как он шумно дышит в трубку.

– Ты в порядке?

– В полном. Я не то что прямо так уж мечтала обвинить его, просто хочется, чтобы у меня все как-то начало уже рассасываться, – ответила она, невольно придавая словам скрытый смысл. – В этом деле, я имею в виду.

– Только не бросай все, ладно?

– Конечно, не брошу. – Она сжала губы. – Я уже говорила, что настроена идти до конца.

– Рад это слышать. – Он замолчал и, казалось, хотел еще что-то добавить, но передумал. – Береги себя.

– Спасибо. Ты тоже.

Она прислонилась к капоту.

Твою мать.

Этот грязный, вонючий ублюдок пытался развести ее ради нескольких фунтов. Просто срубить бабла за насквозь лживое интервью. Продать фальшивые воспоминания о дочери, для которой и палец о палец не ударил. Боб был прав: такой отец Эми не нужен.

Свинья.

Нужно отвезти Джейкоба. А потом – домой, на кухню. У ее истории по-прежнему нет конца; пока что она только копается в грязи и ничего не находит. О чем она вообще думала? Она, журналистка, пробавляющаяся статьями о здоровом образе жизни? Чьим ноу-хау стал небрежный поиск в Википедии и копирование фраз из пресс-релизов? Даже когда она еще вела колонку, то весь материал брала из своей собственной головы. Из своих же воспоминаний и наблюдений, которые не нужно было оценивать и перепроверять.

Она взглянула на Джейкоба, который уже явно нервничал на пассажирском сиденье, гадая, что ей такого наговорили.

– И все-таки это не Пол, – сказала она.

– Разве это плохо?

– Ни в коей мере, – покачала она головой. – Но это значит, что работы еще невпроворот.

Здесь женщина. Она представилась как Алекс. По-моему, она меня с кем-то путает, хоть и знает, как меня зовут. Возможно, тут где-то есть еще другая Эми. Что бы это «тут» ни означало.

Разубеждать ее я, естественно, не собираюсь. Помолчу. Мне нравится, когда у меня гости. Надеюсь, Другая Эми не сильно огорчится по моей вине.

Я знаю, это очень эгоистично с моей стороны, но мне просто очень одиноко. Дни и недели сливаются в бескрайний мрачный океан, и я катастрофически редко вижу землю. А если уж и она и промелькнет, то увиденное меня совсем не радует. Я скучаю по маме. И понимаю, что уже давно не видела ни ее, ни Боба, однако не позволяю себе на этом зацикливаться. Говорю себе, что это все из-за работы. Хотя нутром чую: дело гораздо серьезней. Я не развиваю эту тему; я сейчас слишком слаба и напугана. Лучше ложь, чем горькая правда.