Рут Уэйр - Игра в ложь

Кейт трет глаза и старается не зевнуть.

– Ты что, уже уезжаешь?

– Да, к сожалению, – отвечает Фатима. – На работу надо. В полдень операция, а вечером Али дежурит, не сможет забрать детей. Кейт, мы с Айсой как раз говорили: может, ты бы все-таки приехала, а? Хотя бы на несколько дней? У нас и комната свободная есть.

– Сама знаешь: не могу, – сухо произносит Кейт.

Впрочем, кажется, в ее голосе уже меньше упрямства.

Кейт достает турку из шкафчика под раковиной. Чуть дрожащими руками наливает воду, засыпает кофе.

– Куда я Верного дену, по-твоему?

– С собой возьми, – предлагает Фатима; правда, тон у нее теперь не самый гостеприимный.

Кейт трясет головой, не дослушав.

– Сама знаешь – твой Али собак не жалует. А у Самира, если не ошибаюсь, аллергия на шерсть.

– Но ведь есть же люди, которые берутся ухаживать за собаками, пока хозяева в отъезде, – продолжает Фатима уже совсем ненавязчивым тоном.

Мы с ней знаем: Верный – причина, но не главная. Кейт просто не поедет, и все.

Повисает молчание, нарушаемое только бульканьем мокко в турке.

– Тебе опасно здесь находиться, – наконец выдает Фатима. – Айса, что же ты молчишь? Я даже не электропроводку имею в виду! Я говорю о Люке. Вспомни про окровавленную записку, вспомни про мертвую овцу! Ради бога!

– Нет никаких доказательств, что это дело его рук, – чуть слышно, не глядя на нас, произносит Кейт.

– Надо заявить на него в полицию, – сердится Фатима, хотя и ей, и мне ясно: Кейт этого не сделает.

– Ладно, умолкаю. Я все сказала, – говорит Фатима. – Кейт, ты в курсе: комната для гостей тебя ждет не дождется. Помни об этом.

Фатима подходит к Кейт, чтобы чмокнуть ее в щеку. Когда она тянется ко мне, в ноздри бьет запах ее духов, щека, прижатая к моей щеке, кажется очень теплой.

– Тее привет от меня, – произносит Фатима и добавляет шепотом: – Айса, поговори с Кейт, убеди ее приехать. Может, тебя она послушает.

Затем Фатима подхватывает чемодан, закрывает за собой дверь, и через несколько минут до нас доносятся звуки радио и шум двигателя. Фатима наконец уехала, ее машина становится все меньше на потрескавшемся от жары глинистом проселке. Мельница погружается в тишину.

– Что думаешь, Айса? – Кейт смотрит на меня поверх кофейной чашки, вскидывает бровь. – Фати-то наша того, паранойей страдает.

Кейт ждет от меня согласного кивка, комментария – но я не могу выдать ни то, ни другое. Правда, я не верю, что Люк способен обидеть Кейт или кого-нибудь из нас, но в одном я согласна с Фатимой: Кейт опасно жить на мельнице. Нервы у нее ни к черту; кажется, еще немного – и будет срыв. Пожалуй, Кейт сама не сознает, насколько она близка к срыву.

– Думаю, Фати права, – говорю я.

Кейт закатывает глаза, делает еще глоток. Нет, не дам ей уйти от ответа, буду настырной, как Тея, расковыривающая свою несчастную кутикулу.

– Фатима права и насчет твоей жизни на мельнице, и насчет происшествия с овцой. Это был гнусный поступок.

Кейт не отвечает, смотрит в свою чашку.

– Это ведь Люк овцу убил и подбросил, да, Кейт?

– Не знаю, – мрачно отвечает Кейт. Ставит чашку, запускает пальцы в волосы. – Я правда не знаю, Айса. Конечно, Люк озлоблен, только… только здесь и других недоброжелателей достаточно.

– Недоброжелателей? – Слово шокирует, ведь раньше я ни о каких недоброжелателях от Кейт не слышала. – Что ты имеешь в виду?

– Сплетни, Айса, не только наши бывшие одноклассницы распространяют. У папы было полно приятелей… Я… я не уверена…

– Хочешь сказать, у тебя есть враги среди деревенских?

– В общем, да.

В памяти всплывают слова таксиста Рика: «Ваш отец был хороший человек, что́ бы здесь о нем ни болтали; да и вы уже сколько лет среди сплетен живете и не пачкаетесь».

– Что конкретно болтают, Кейт? – выдавливаю я. В горле пересыхает.

Кейт пожимает плечами.

– А сама не догадываешься? Гадости всякие.

– Например?

Не знаю, кто меня за язык тянул. Вопрос сам собой сорвался.

– Например? Например, Айса, вот тебе самая безобидная версия: папа взялся за старое и сбежал с какой-то парижской наркоманкой.

– И это ты называешь безобидной версией? Черт возьми, какая же тогда самая скверная?

Вопрос был чисто риторический, но Кейт вопреки ожиданиям, кажется, собирается ответить. С горькой усмешкой она произносит:

– Нелегкий выбор. Пожалуй, вот на чем остановлюсь: папа вступил со мной в непозволительную связь, а Люк его за это убил.

– Что? – Все слова вылетели из головы, я повторяю только это дурацкое «Что?».