Джонатан Келлерман: Дочь убийцы

Это место находилось в пешей доступности от квартир в Беверли-Хиллз, но достаточно далеко от роскошных кварталов, а также лихорадочной суеты Бойстауна в Западном Голливуде. Угловое расположение было не случайным – Блейдс настаивала, чтобы пациенты могли входить с одной улицы, а выходить на другую.

На первый взгляд люди, обращавшиеся к ней за помощью, имели много общего, однако они никогда не встречались друг с другом. Другой психотерапевт мог бы возразить, указав, что пациентам с посттравматическим синдромом полезно делиться друг с другом своими переживаниями.

Возможно, но, по мнению Грейс, важнее была потребность в глубоком зондировании, в магии бесед один на один. Иногда она думала о себе как о своего рода эмоциональной вакцине.

В ее кабинете были мягкие кресла, мягкий свет и приглушенные краски, а единственным, что напоминало о ней самой, были рамки с дипломами, сертификатами и почетными званиями на стене позади письменного стола.

В доме были деревянные панели на стенах, лепнина с орнаментом в виде греческого ключа, декоративные ниши, облицованный плиткой камин и окна с ромбовидными стеклами. Прямо в день покупки дома Блейдс принялась мыть и красить дубовые полы, а затем, ползая на четвереньках, натерла их. Освоив азы шитья – много проб и еще больше ошибок, – она соорудила занавески из некрашеного шелка, найденного в комиссионном магазине, и повесила их на старинные латунные стержни, которые купила через Интернет.

Гордишься мной, Малкольм?

Результат: рабочая обстановка. То, что нужно .

Теперь, когда рабочий день закончился, Грейс налила себе стакан воды и прошла в гостиную, которая была переоборудована в приемную. Раздвинув занавески на двух окнах, выглянула в темноту.

Звезд не было – такие вечера она любила больше всего.

Заперев входную дверь на два замка и выключив свет, Грейс вернулась в кабинет и отперла вместительный шкаф, предназначенный для гораздо более богатого гардероба, чем тот, что помещался в нем теперь. Из маленького кожаного футляра она достала пару цветных контактных линз, продающихся без рецепта, – у нее собралась уже целая коллекция.

Сегодня будут голубые, через которые немного просвечивает естественный карий цвет, и в результате получается загадочный оттенок цвета морской волны. Сбросив бордовые туфли без каблуков, женщина расстегнула рабочий халат – один из дюжины белых шелковых халатов с застежкой до низу, которые сшил ей портной из Гонконга, дважды в год приезжавший в Лос-Анджелес на закрытые показы моделей, – и стянула черные слаксы мужского покроя, также приобретенные у мистера Лэма в количестве двенадцати штук. За слаксами последовали трусики и бюстгальтер, место которых заняло вечернее платье.

Грейс выбрала его вчера – из серого кашемира, узкое и облегающее фигуру, с длинными рукавами и воротником «хомут», которое она окрестила «цельнокроеным чудом». Шелковая подкладка делала белье ненужным. Нейтральный серый цвет подчеркивал красоту каштановых волос, юбка заканчивалась на дюйм ниже колен, обещая интересное путешествие, а рукава выставляли руки в выгодном свете.

Ни пуговиц, ни молний, ни каких-либо украшений. Надевается через голову, с поднятыми руками, и скользит по телу, словно жидкий лосьон.

Красно-коричневые замшевые туфли ручной работы были изготовлены сапожником из Барселоны, специализировавшимся на обуви для фламенко. Теперь шоколадного цвета портфель с одной застежкой и такого же тона сумка-кисет, в которой уже лежали деньги, помада и серая матовая «Беретта» калибра 22 – и она готова.

Время развлечься.

Прошло уже довольно много времени – несколько месяцев, – с тех пор как Грейс позволила себе Прыжок. Воздержание не имело ничего общего с неуверенностью в себе или сдержанностью – это был вопрос профессиональной ответственности. При таком насыщенном графике работы доктор Блейдс была обязана сосредоточиться на душевном здоровье пациентов.

Но это не означало отсутствия нескольких маленьких «прыжков».

Возвращаясь домой поздно вечером по Калифорнийскому шоссе № 1 и убедившись, что пустая дорога плавно идет под уклон, она медленно нажимала на педаль газа своей «Астон Мартин».

Разгоняла машину до семидесяти, восьмидесяти, девяноста, ста двадцати миль в час.

И на этой скорости неслась вперед, зажмурив глаза.

Радость невесомости.

Пару недель назад, в воскресенье, Грейс встала на рассвете и пошла пешком вверх по каньону, отходившему от шоссе в глубь суши. Она была единственным исследователем размеченных троп, которые, извиваясь, поднимались к горам Санта-Моника. Две мили женщина шла по маршруту, а потом разделась догола, скатала одежду, сунула ее в рюкзак и сошла с тропы, углубившись в кустарник.