Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Что ты имеешь в виду?

— Здесь еще могут быть еврейские пленники, живущие «при реках Вавилона».

— Ты серьезно? — не поверил Хоснер.

Лейбера тоже несколько смутили слова Добкина, он стоял в нескольких метрах от них и терпеливо слушал.

— Серьезно, — ответил Добкин. — Если только правительство Ирака не перевезло их в Багдад, что вполне возможно. Я говорю об иракских евреях, которых мы пытаемся вытащить отсюда. Их примерно человек пятьсот. Их судьба была одним из пунктов повестки мирной конференции.

— Думаешь, они еще до сих пор здесь?

— Они здесь уже две с половиной тысячи лет, так что будем надеяться, что их никуда не увезли. Их главная деревня находится на том берегу Евфрата, в местечке под названием Уммах. Километрах в двух вниз по течению, к северу от арабской деревушки Квейриш, которую мы видели.

— Они смогут нам помочь?

— Ох. Это действительно вопрос. Что это за евреи? Кто они? Почему их предки решили остаться в греховном Вавилоне? Кто знает? Конечно, они все-таки остались евреями, но столько лет были отрезаны от основных идей иудаизма. Одному Богу известно, на каком иврите они говорят… если вообще говорят на нем. — Добкин расстегнул рубашку. — Но уж это они точно знают. — Он вытащил висевшую на цепочке звезду Давида.

— Интересно, они знают, что мы здесь? — подал голос Лейбер.

Хоснер положил руку на плечо стюарда.

— Можешь быть уверен, о том, что мы здесь, знают все, кроме тех, кому это действительно надо знать. Кроме правительств Израиля и Ирака. — Он похлопал Лейбера по плечу. — Но они скоро нас найдут. А теперь я хочу, чтобы ты обыскал здесь каждый сантиметр и попытался найти еще еды и питья.

Лейбер кивнул и удалился.

Снова заговорил Добкин.

— Судя по тому, что я видел сегодня утром, я не смогу пробраться ночью к воротам Иштар. Местность мне незнакома, повсюду раскопки и часовые. Уверен, что ничего не выйдет.

— Тогда что ты предлагаешь?

— Местность на другом берегу Евфрата равнинная, и, похоже, палестинцев там нет. Ночью я спущусь к реке, если хочешь, вместе с людьми, которые пойдут за водой. Они наберут воды из Евфрата и вернутся, а я переплыву на другой берег.

— А часовые?

Добкин пожал плечами.

— Когда начнется стрельба на восточном склоне, часовые на берегу реки ничего не услышат. К тому же к двум или трем часам ночи они замерзнут и устанут и будут благодарить судьбу, что не находятся в рядах атакующих. Я сумею пробраться.

На лице Хоснера было написано сомнение.

— А если ты переплывешь реку и доберешься до деревни, где живут евреи, то что тогда? Что ты надеешься там найти?

Добкин и сам не знал, что ожидал там обнаружить. Если у них даже и есть какой-нибудь автомобиль, то все равно дороги непроходимы. А телефона у них наверняка нет. На осле путь до Багдада займет много дней. Может, можно будет добраться до Хиллы, но тогда снова придется переплывать реку. А если на лодке? На моторной лодке можно добраться по реке до Багдада за пять или шесть часов. А на обычной можно доплыть до Хиллы менее чем за час. Ну и что тогда? Здравствуйте, я генерал израильской армии Добкин, и я…

— Чему ты улыбаешься? — спросил Хоснер.

— Да так, своим мыслям. Я совсем забыл об этой деревне, но подумал о ней в тот момент, когда понял, что мы очутились в Вавилоне. Стоит ли нам втягивать во все это ее обитателей? Неужели у них мало своих проблем?

— Не больше, чем у нас, — ответил Хоснер. — И советую тебе на будущее не скрывать такую информацию, генерал. Как я понимаю, у тебя есть два варианта: гостиница возле ворот Иштар или еврейская деревня Уммах.

Добкин кивнул. Но мог ли он идти к этим евреям, которые вели примитивный образ жизни в глиняных лачугах, заявлять им о духовном родстве и просить помощи? И Добкин решил для себя, что может. А не учинит ли Риш расправу над этими несчастными, если узнает об этом? Наверняка учинит. Но какой другой выход? Выхода не было.

— Ночью я попытаюсь добраться до деревни.

— Хорошо. Я бы предпочел, чтобы ты пробрался в гостиницу, но решай сам. — Они вместе направились к загону для скота. На ходу Хоснер добавил: — Я не смогу выделить тебе пистолет.

— Ладно.

Еще несколько шагов они прошли молча, потом Хоснер покашлял и сказал:

— Я просил министра иностранных дел…

— Да, — оборвал его Добкин, — я нашел нужное лекарство. Наперстянка. У одного из помощников министра плохое сердце, так что у него запас этого лекарства на целый месяц. Двухнедельный запас я забрал.