Дэвид Балдаччи - Синяя кровь

– Тай, что ты тут делаешь так поздно?

Рой протянул Таю мяч, и в этот момент на верхней площадке лестницы появилась Алиша.

– Простите, – сказала она. – Мальчик никак не хочет ложиться спать. Он стучал мячом, и тот укатился.

Мейс ткнула Роя в ногу.

– Этот мальчуган делает броски и ведет мяч, как настоящий профи, правда, Тай?

Маленький мальчик уставился на нее, открыв рот и быстро моргая глазами.

Мейс похлопала Роя по плечу.

– Этот парень играл в студенческий баскетбол. Он мог бы играть в НБА, если б прыгал чуть выше.

– Помимо всего прочего, – добавил Рой.

– Знаешь, ты весь день занимался своей юриспруденцией; не хочешь сейчас взять парнишку в спортзал? Пусть он покажет тебе, что умеет. А ты немного прочистишь мозги… Тай, не хочешь показать мистеру Рою, как ты играешь? – добавила она.

– На самом деле мне нужно закончить… – начал Кингман.

Но когда Тай, все еще с открытым ртом, крепко схватил его за руку, Рой быстро встал.

– О’кей, Тай, я немного подзаржавел, так что не наседай слишком сильно, ладно?

– А можно мне посмотреть? – спросила Алиша.

– Я собиралась предложить это, – сказала Мейс.

Рой оглянулся на нее.

– Хочешь пойти? Может, покажем пару трюков из «козла»?

– Иди. Мне нужно собрать сумку. Завтра рано вставать на поезд.

Мейс подождала, пока все трое выйдут, накинула еще несколько минут до спортзала, потом набрала 411, получила номер и позвонила.

– Док, это Мейс Перри. Я знаю, что уже поздно, но, может, у вас найдется время встретиться?

Лоуэлл Касселл был дома, в своем стандартном домике на юго-востоке округа Колумбия, но согласился встретиться с Мейс в кофейне рядом с Юнион-стейшн. Мейс поблагодарила его, отключилась, схватила свою кожаную куртку и побежала к «Дукати».

– На самом деле, Мейс, – сказал Лоуэлл Касселл, – встречаться с вами в такой ситуации – откровенное безумие с моей стороны.

– Почему? Я обычный гражданин.

– Обычный гражданин, который, насколько мне известно, помогает защищать предполагаемого убийцу, прямо сейчас отдыхающего в тюремной камере.

– Ну я не стала бы называть свою деятельность помощью. И мне действительно хотелось чашку хорошего кофе. Я часто заходила сюда, когда была копом. Кофейня работает круглосуточно. Мы заскакивали сюда после «стачек», если рация молчала.

Касселл наклонился к ней и заговорил совсем тихо, хотя других посетителей в кофейне не было:

– Я очень сильно рискнул, когда показал вам свои отчеты. Если это вскроется, моя карьера окончена.

– Лоуэлл, это никогда не вскроется. Я скорее умру, чем выдам вас.

Он посмотрел на нее и, удовлетворенный ее словами, откинулся на спинку стула.

– Да, думаю, с вас станется.

– Тогда зачем вы это сделали?

– Зачем показал отчеты? – Он досыпал сахара в чашку. – Потому что вы мне нравитесь.

– Недостаточное обоснование для действия, которое может прикончить вашу карьеру.

– Резко и прямо, совсем как ваша сестра.

– Я предпочитаю считать, что я более дипломатична.

– Я понял так, что Мона Данфорт лично взялась за это дело?

– Точно. Наверняка исключительно из альтруизма.

Касселл отпил кофе и взял со своей тарелочки печенье.

– Ну, давайте, док. Я уже знаю, что сперма была чистой, без этой желточной штуки.

– Верно. Я предполагаю, что именно благодаря вам Бет попросила меня проверить это.

– Он сказал, кто-то заплатил ему две сотни баксов, чтобы он сделал это в чашку.

– Бездомный ветеран?

– Ага, – ответила Мейс.

– Вы думаете, он это сделал? Я хочу сказать, сперма в мертвой женщине – довольно убедительное доказательство.

– Согласна; но нет, я не думаю, что он это сделал. Этот мужик бо́льшую часть времени думает исключительно о «Твинки».

– Косвенные доказательства тоже довольно сильны.

– Опять-таки согласна. Нам придется попотеть.

– Так вы работаете над этим делом? – спросил Касселл.

– Раз я не могу быть копом, вы понимаете…

– Понимаю. Раскрыть большое дело.

– Только это меня и держит.

– Мейс, с вами обошлись несправедливо.

– Тридцать процентов.

– Что?

– Примерно такой процент копов из столичной полиции считает, что я сошла с рельс.

– Но это значит, что семьдесят процентов считают вас стоящей на рельсах. Любой политик был бы рад иметь такую поддержку.

– Всё меньше сотни для меня отстой.

– Нельзя потратить жизнь на попытки заставить людей понять то, чего они не хотят понимать.