Агата Горай - Память без срока давности

– В точку. – Не хочу лицемерить и изображать вежливость, когда перед глазами спустя столько лет продолжают мелькать члены.

Шивов глупо улыбается.

– Еще раз прости. Но, если вдруг у тебя есть время и желание, можем сегодня встретиться, только ты и я. Никаких выпускников.

– Ничего не могу обещать, кроме как подумать. Дай мне свой номер, я, если что, наберу. Я пока не уверена насчет своих желаний и насчет времени.

Получив номер Платона, шагаю дальше, даже не подозревая о том, что подобная мелочь станет для меня роковой.

Естественным для меня было прийти к тюремным воротам. «Сизый голубь» – единственное место на всем земном шаре, по которому я скучаю и тоскую. Так много лет прошло со дня моего знакомства с худощавым стариком в смешных штанах на нелепых подтяжках, но для меня все как будто случилось только вчера. Своей гипермнезии я благодарна лишь за горячие воспоминания о Марковиче, ведь мне столько раз было необходимо чувствовать его присутствие, слышать его добрые советы, рассуждения, истории… Наверное, если бы в моей жизни не произошла встреча с одиноким стариком, я бы уже давно сломалась.

Центральный тюремный вход встречает меня широко распахнутой дверью, нестрижеными газонами, разбросанным то там, то здесь различным мусором, от пластиковых бутылок до смятых сигаретных пачек. Когда-то аккуратные декоративные кустарники теперь больше напоминают всклокоченных чудищ, а на бывших шикарных клумбах с цветами самых различных сортов остались лишь одуванчики. «Сизый голубь» мертв, больше добавить нечего.

Лениво ступаю по музейным тротуарам, и никому из нынешних сотрудников нет до меня дела. В когда-то нашей с Марковичем беседке, врезанной в стену, расслабленно сидит тетенька в почти черного цвета костюме и с помощью мобильного телефона возбужденно учит кого-то жизни. Ничто в безразличной к музею особе не выдает его работника, кроме бейджа на левой груди. Для нее этот бейдж лишь кусок пластика, а для Марковича был целой жизнью. В дальнем углу двора, сладостно пуская дым, громко беседуют двое мужчин, судя по униформе – сантехники. Из раскрытых дверей доносятся чьи-то голоса, видимо, кто-то самостоятельно проводит себе экскурсию. Двигаюсь по направлению к вышке, и когда у моих ног приземляется три сигаретных окурка, понимаю, что уже на месте. Злостный хохот и три вызывающих детских взгляда из серии «ну, и что ты нам сделаешь?» улавливают мои глаза, стоит только поднять голову. До меня, наконец, доходит: этот «Сизый голубь» уже не мое убежище и не мое спасение. Время не стоит на месте, оно изменяет все! Те места, где когда-то было хорошо, остаются такими только в нашей памяти. В моей, так точно.

Чувствуя себя заблудившимся щенком, поджав хвост, шагаю обратно. Мне не нужно было приходить сюда. Мой мозг не нуждается в визуальном контакте с прошлым. Маркович с метлой в руках или Маркович с кистью, Маркович с молотком или садовыми ножницами, Маркович с бессменной сигаретой во рту и такими простыми истинами на языке – вот по чему я скучаю, и это всегда со мной. Я зря положила в свою бездонную копилку воспоминай унылую территорию двора, который был когда-то смыслом жизни для одного старика и стал ниточкой, удержавшей в этом мире душу одной девочки. Сейчас «Сизый голубь» сам нуждается во спасении, вот только второго Марковича ему вряд ли суждено дождаться.

Ухожу без оглядки.

Бедный Буль просидел в гостиничном номере весь день. В этот раз выгулять его, а не как обычно, наоборот, выгуляться с ним, было моей прямой обязанностью.

– Ты и собака? – завидев нас, у Платона глаза увеличились в разы, будто у лягушек, которых так любят надувать через соломинку мальчики-садисты.

– Да. Я давно простила четверолапых.

– А как насчет двуногих?

– Их пусть кто-то другой прощает. И, припоминаю, лет семь назад я уже тебе об этом говорила.

– Да, но ведь ты сейчас здесь?

– Скажи спасибо ему, – киваю в сторону задравшего у большого дерева заднюю лапу Буля.

– Похоже, память у тебя по-прежнему хорошая.

– Спасибо. Не жалуюсь.

Мы с Платоном встретились в единственном парке нашего города. Просто шагаем по аллее, будто старые знакомые, со стороны может показаться – друзья. В моей голове калейдоскоп воспоминаний: я влюбляюсь без памяти в новенького, над моими чувствами потешаются одноклассники, безжалостно втаптывая первые нежные чувства в кучу дерьма, я намеренно отказываюсь от призрачных мечтаний, грязные ботинки пятерых парней расплющивают меня по снегу, хохот, члены, перегар… Ублюдки!