Агата Горай - Память без срока давности

Шестого января четвертого года я до глубокой ночи просидела на смотровой вышке (мама давно перестала контролировать мое появление дома, тем более после появления в ее жизни Марка-мудака). Незнакомым людям, находившимся в столь поздний час на территории музея, было не до меня. Никто даже не заметил осторожно проскользнувшую на старенькую вышку тень. С высоты в пять с половиной метров я наблюдала за мирно падающим снегом, прячущим под своим покровом наш неприглядный городок. В тот вечер звезды были особенно яркими, и их было слишком много. Но могу поклясться, что в этом миллиарде светил я заметила одну, самую яркую, неуверенно появившуюся, но моментально затмившую все. Я знала, это был мой старик, которого забрали к себе небеса, отвоевав чистую душу у Ада.

Десятого января две тысячи четвертого. Со дня, который изменил всю мою жизнь, прошло три года и девять дней.

Десятого января две тысячи четвертого, поздним вечером, я медленно брела в «Сизый голубь» с кладбища, где в свежей могиле покоился самый дорогой моему сердцу человек. Я продолжала навещать Марковича и беседовать с ним, и пусть не во власти старика было мне отвечать, я невидимыми нитями была пришита к нему и физически ощущала его присутствие, которого мне чертовски недоставало.

На улице жутко холодно. Порывистый морозный ветер, взбивавший из снежинок ледяной коктейль, обжигает остатки лица, и мне бы вернуться домой, в тепло, но это то, чего мне хотелось меньше всего. Мама, облизывающая своего озабоченного педанта, и Клавдия, торчащая у телика в окружении тонны носовых платков и бидонов чая, не очень-то привлекательная картинка. Зимний холод не так страшен, как изморозь домашнего очага, которого, по сути, никогда и не было.

Их было четыре, плюс один.

Первого января две тысячи первого Буль разорвал мою жизнь, будто плюшевую лисицу, и справился с этим в одиночку, а спустя три года втоптали остатки меня в грязь четыре плюс один парня.

Январь, за что ты так со мной?!

10 января 2004 года (одиннадцатый класс, шестнадцать лет)

– А это кто тут у нас не боится гулять темными переулками?

Я шагаю неторопливо, и когда слышу позади себя подобные слова, хочется бежать изо всех ног, но я не привыкла убегать.

– Эй, потеряшка, составить тебе компанию?

Один пьяный голос сменился другим, причем оба мне знакомы. Молча иду дальше, только поглубже прячу руки в карманах. Холод вмиг становится невыносимым, а все кровеносные сосуды превращаются в американские горки, по которым в вагончиках на безумной скорости передвигается кровь вперемешку со льдом и гвоздями.

– Молчание – знак согласия.

Совершенно неожиданно падаю лицом в снег, и только болезненные отголоски в районе почек подсказывают – удар пришелся в нижнюю часть спины.

– Ну, раз уж нас свела судьба на этих закоулках, мы не имеем права не воспользоваться подобным подарком.

Я распласталась на холодном и противном снегу в самом неудачном месте, какое только можно вообразить – между городом и тюрьмой. Кричать и звать на помощь бесполезно: жилые дома слишком далеко, а на тюремной территории рабочий день давным-давно закончен. Марковича, несущего вахту круглосуточно, больше нет. Где-то в поле, в паре километров от моего падения, воет то ли собака, то ли волк, но ждать помощи от них точно не стоит. Надо мной слышно ворон, которые по каким-то странным причинам еще не спят.

– Незнакомка, как насчет поразвлечься?

Толпа содрогается тупым бессмысленным смешком, как принято у стада: одна овца блеет – остальные подхватывают.

Я молчу, не вижу смысла в любых словах и воплях. Длительное проживание с алкоголиком под одной крышей не прошло даром: им все равно, кто и что говорит, доказывает, объясняет, – пьяница всегда прав. Отец никогда не считался с мамой, никогда не слышал ее, не обращал внимания на ее протесты или возмущения, он всегда делал то, чего ему хотелось, даже если на следующий день слабо понимал «почему ему этого хотелось». Для человека, в жилах которого спирта больше, чем крови, существует только «здесь» и «сейчас», все остальное не в счет. Что толку умолять о моем «завтра», если для пьяных одноклассников важно их «сегодня».

Снег больно впивается в, казалось бы, бесчувственное лицо, но я не шелохнусь. Слышу, как звенит пряжка чьего-то ремня, заставляя тело содрогнуться.