Агата Горай - Память без срока давности

Без четверти девять мама постучала в дверь моей комнаты, сообщив, что я должна привести себя в порядок. Я мычу в ответ, даже не пытаясь поинтересоваться, что именно она имеет в виду: надеть на лицо повязку, сделать прическу или влезть в свое детское праздничное платье сумасшедшего розового цвета?

В теплой пижаме безразлично валяюсь на кровати. По телевизору в сотый раз крутят сказку «Ночь перед Рождеством», а я безразлично смотрю на картинки, думая о том, что за нормальное лицо и стандартные мозги я бы продала душу не то что черту – дьяволу.

– Ли-за, – в дверь снова стучат, в этот раз Клавдия. – Мама зовет. Дядя Марк пришел.

Обреченно вздыхаю и даже не думаю вскакивать с кровати, будто меня облили кипятком, никуда этот Марк не денется и ничего с ним не случится, если я выйду через пять-десять минут.

– Хорошо. Передай маме, я скоро буду.

Ответа не последовало, но я уверена, сестра в этот момент кивает, ей всегда нравилось разговаривать молча.

В «порядок» я привела себя за три минуты: пижаму сменила на темно-синие джинсы и черную водолазку, причесала волосы и не забыла спрятать лицо за черной банданой с изображением скелетообразной челюсти. Маму мой внешний вид вряд ли обрадует, но с недавних пор у меня проблемы с праздничным настроением, а она все равно не умеет злиться долго.

То, что я ошибалась насчет запаха пота и разбросанных бутылок, я поняла спустя три секунды. Столько времени мне понадобилось, чтобы уловить приятный аромат мужского парфюма, медленно расползающийся по всему дому, будто ядовитый плющ, и оценить степень аккуратности мужчины, одетого в «футляр» стального цвета, в народе именуемый костюмом-тройкой. В том, что мама тоже заблуждалась, полагая, будто он нам понравится, я убедилась спустя минуту нашего знакомства. По крайней мере, насчет моего «понравится». За Клавдию не ручаюсь, ведь уже сейчас она смотрела на этого незнакомца восторженными глазами и глупо улыбалась. Еще бы, мама и ее нарядила в праздничное накрахмаленное платье цвета спелой малины, перевязала заранее накрученные волосы шелковой лентой на пару тонов светлее, а на ногах Клавдии сверкали белоснежные лаковые туфельки, сестрица будто сошла с обложки детского «Fashion». С этой сверкающей нарядами и улыбками троицы можно смело писать портреты счастливого семейства, на которых никогда не найдется места мне.

– Добрый вечер, Елизавета. Ваша мама много рассказывала о вас с сестрой. Рад, наконец, познакомиться лично.

На когда-то папином месте во главе стола теперь красовался абсолютно не похожий на него человек. «Из крайности в крайность» – мгновенная оценка маминого выбора. Шатен с такой же, как у мамы сейчас, прической, без намека на лишний вес, с белоснежной до отвращения улыбкой и черными до невозможности глазами (никогда не видела черных дыр, но что-то мне подсказывает, что они выглядят именно так). Даже форма их с папой лиц кардинально отличалась, и если их рассматривать в виде овощей, то отец спелый сочный помидор (не тот, что в маркете, наполированный и упругий, а тот, который с грядки, взращенный солнцем и заботой), а передо мной сейчас сидит жилистый огурец, причем тепличный, неестественно сверкающий и без пупырышек. Он однозначно красив, но не той красотой, которая притягивает, а той, которая вызывает мороз по коже и леденит сердце.

– Елизавета – была королевой Англии, а я просто Лиза, – отвечаю без намека на взаимную улыбку и усаживаюсь на единственно свободный за столом стул.

Мама сидит напротив, и я моментально улавливаю ее желание наброситься на меня с просьбами о хороших манерах. Я физически ощущаю ее напряжение и недовольство, еще секунду, и уверена, что получу под столом по ноге, но ее опережает бойфренд.

Губы Марка расплываются в скользкой, вызывающей во мне самые отвратные ассоциации и тошноту, улыбке:

– Хорошо, Лиза, как скажешь. А я Марк. Просто Марк.

Я отмалчиваюсь. Хватаюсь за вилку и принимаюсь активно наполнять тарелку всем, что в радиусе моей досягаемости. Очень быстро в ней появляются: куриная ножка, пара кусочков буженины, два блинчика с красной рыбой, оливье, ложка «цезаря», порция говяжьей печени в винном соусе, два соленых огурчика, жюльен… В общем, моя тарелка превратилась в свиной тазик, но кто мне запретит трапезничать именно так?

– Лиза! – не сдержалась мама и пнула меня под столом ногой. – Марк, прости, просто…