Татьяна Коган - Кондитер

– Хорошо. Только не тяни долго, – просит С-5, но Тубис уже отключился.

Это он! Чутье не подвело меня.

Я откатываюсь в кресле от стола и закрываю лицо руками – оно горит. Сердце колотится, как ненормальное, в ушах шумит, – мне почти больно оттого, как реагирует мое тело на эмоциональный всплеск.

Жизнь прекрасна и удивительна. Разве мог я представить, четырнадцатилетним мальчишкой читая заметку об убийстве студентки пединститута, 19-летней Оксане Л., чей обгоревший труп был найден в пригороде Москвы, что годы спустя буду общаться с ее убийцей? Я тогда много подобного читал и смотрел, но почему-то именно та история что-то глубоко задела во мне. Журналисты писали, что девушка числилась пропавшей без вести почти два месяца. По данным следствия, все это время маньяк держал ее взаперти, а когда почуял опасность, спалил ее вместе с домом, который арендовал по поддельным документам. Он не оставил правоохранительным органам никаких улик, кроме весьма сомнительного фоторобота, составленного по показаниям соседей-алкашей.

Помню, с каким возбуждением я размышлял о личности преступника. То, как он все организовал, как долго мучил жертву, прежде чем расправился с ней, говорило о его чрезвычайном уме и опытности. Наверняка эта Оксана была не первой его добычей. Слишком уж ладно, без сучка и задоринки складывалась эта история.

Я фантазировал, как однажды случайно познакомлюсь с ним, признаюсь в своих желаниях, и он похлопает меня по плечу, как своего. Может быть, даст советы, обучит всем премудростям. В воображении я записал его в свои менторы, и каждый раз мысленно обращался к нему, когда нуждался в совете.

Я чувствую зверский аппетит и спускаюсь на первый этаж, в столовую, и слышу голоса из гостиной.

К матери пришла в гости соседка, теть Алла – такая же глупая, морально нестабильная особа, как и моя матушка. Теть Алле едва за сорок, но она отчаянно молодится. Выглядит она и правда ничего, но ее короткие юбки и глубокие декольте вызывают во мне неловкость. Она могла бы быть привлекательной, если бы одевалась строго и стильно, по возрасту. Ей кажется, что она очаровывает всех своей непосредственностью и инфантильностью, однако на самом деле выглядит жалкой.

– Привет, теть Алл, – я поднимаю руку в приветствии.

– Здравствуй, солнышко, – она порывисто поднимается с кресла, прижимает меня к своей наполовину вываленной груди и смачно целует в щеку. – Какой ты уже большой!

– Мы на прошлой неделе виделись, – напоминаю я, незаметно вытирая мокрый след от ее губ на свое щеке.

– Ну так что же? Я каждый раз умиляюсь, каким замечательным юношей ты вырос, – она на мгновение хмурится, вспомнив о чем-то, но почти сразу же ее лицо приобретает привычное легкомысленно выражение.

– Если позволите, дамы, оставлю вас, чтобы набить презренный желудок, – я картинно раскланиваюсь и ретируюсь на кухню под кокетливый смешок соседки.

Мне всегда неловко в обществе теть Аллы и ее мужа. Семь лет назад я убил их сына. Олег, мой ровесник, стал моей первой жертвой. Вышло все по-дурацки, сумбурно. Лишь чудом я избежал разоблачения.

Мы с Олегом не то чтобы дружили, – иногда проводили время. Он начал увлекаться паркуром и пытался втянуть и меня. От родителей ему здорово перепадало – они считали, и были конечно же правы, что паркур – занятие опасное. Травмы и переломы – меньшее из зол. Выполняя какой-нибудь трюк можно и шею сломать.

Изредка мы пересекались после школы, чтобы потрейсить. Втайне от родителей мы посещали трейсерские тусовки, где мастера показывали эффектные приемчики. Особенно меня впечатляли два парня, Дэнни и Свет – они были чуть старше нас, а творили такое, что дух захватывало. Первое время эта необычная субкультура развлекала меня, но вскоре интерес угас. Помню, как-то на перемене (мы учились в одном лицее), Олег предложил вечером пробраться на замороженную стройку неподалеку и побегать по этажам. Не знаю, что меня дернуло согласиться, не сильно уж я и хотел.

Так или иначе, на стройке мы оказались. Стоял ранний летний вечер, как сейчас помню – на Олеге были серый худи, широкие штаны и крутые кроссовки, «специально для паркура», как он говорил. Сторож то ли отсутствовал как факт, то ли спал где-то в подсобке, – мы довольно свободно прошли на территорию и поднялись по недостроенным лестницам на несколько этажей.

Наверное, я начал чувствовать что-то неладное, еще когда мы взбирались наверх, и Олег выглядел таким взбудораженным, настроенным на классную тренировку. Я просто подумал о том, какой он счастливый, и как драматически красиво повернулась бы судьба, умри он сейчас внезапно. Эта мысль не покидала меня все время, пока он прыгал, отрабатывая новый трюк, с балки на балку, перескакивал на бетонные перекрытия. Я тоже собирался размяться, но заметил, что мои руки трясутся – такой, знаете, мелкой, неконтролируемой дрожью, как у паралитика. Что-то стремительно вызревало внутри меня, что-то страшное и одновременно манящее.