Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

– Guarda a porta. Niguen pode entrar [46].

Охранник подошел к двери кабинета, закрыл ее и встал перед ней, держа оружие наготове.

Человек за столом снова посмотрел на Пендергаста.

– Ну, – сказал он на отличном английском, хотя и не без акцента. – Вы – тот человек, который бесстрашно входит в Cidade dos Anjos, одетый как гробовщик, с пистолетом, бродит тут и спрашивает всех про своего сына.

Пендергаст не ответил. Он просто стоял перед столом, чуть покачиваясь.

– Я удивлен, что вы еще живы. Заявиться сюда было настоящим безумием, и, наверно, поэтому все решили, что вы безобидны. А теперь… – он постучал пальцем по фотографии, – я понимаю, что вы вовсе не безобидны.

Человек взял паспорт и фотографию и встал. За пояс его шортов был засунут большой пистолет. Человек обошел стол и остановился перед Пендергастом.

– Вы неважно выглядите, cada [47], – сказал он, видимо обратив внимание на бледность Пендергаста и капельки пота на его висках. Он снова взглянул на паспорт и фотографию. – Сходство тем не менее поразительное, – сказал он скорее себе, чем кому-то другому.

Минута прошла в молчании.

– Когда вы видели сына в последний раз? – спросил он.

– Две недели назад, – ответил Пендергаст.

– Где?

– На пороге моего дома. Мертвым.

Лицо молодого человека исказилось от потрясения или боли, а может, и того и другого. Прошла целая минута, прежде чем он заговорил снова.

– И зачем вы здесь?

Пауза.

– Чтобы выяснить, кто его убил.

Человек кивнул. Такой мотив был ему понятен.

– И поэтому вы приходите в нашу фавелу и спрашиваете всех про него?

Пендергаст провел рукой по глазам. Действие лекарства заканчивалось, боль возвращалась.

– Да, мне нужно… знать, что он здесь делал.

В комнате воцарилось молчание. Наконец человек вздохнул.

– Caralho, – прошептал он.

Пендергаст ничего не сказал.

– Вы хотите отомстить убийце?

– Я только ищу информацию. Что случится потом… я не знаю.

Какое-то время человек обдумывал это. Потом показал на стулья:

– Прошу вас. Садитесь.

Пендергаст опустился на ближайший стул.

– Меня зовут Фабио, – продолжил человек. – Когда мои разведчики доложили, что в мой город вошел необычный человек, бормочущий что-то про своего сына, меня это не заинтересовало. Но когда мне описали этого человека, высокого, с руками как нервные белые пауки, с белой как мрамор кожей и глазами как серебряные раковины, – тут я задумался. Но как я мог быть уверен? Прошу прощения за то, каким способом вас доставили сюда, но… – Он пожал плечами. Потом впился взглядом в Пендергаста. – То, что вы говорите, – это правда? Трудно представить, что такого человека, как он, могли убить.

Пендергаст кивнул.

– Значит, все было так, как он и опасался, – сказал человек по имени Фабио.

Пендергаст посмотрел на него. Он знал, что именно так и одеваются наркобароны Рио; так они живут; такое оружие носят. Он постарался вспомнить слова полковника Азеведу: «Это самая большая, самая жестокая и самая мощная из всех фавел. Наркобароны, которые там заправляют, не только безжалостны, но и бесстрашны».

– Мне всего лишь нужна информация, – сказал Пендергаст.

– Вы ее получите. Собственно говоря, это мой долг – предоставить ее вам. Я расскажу вам эту историю. Историю вашего сына. Альбана.

Сев за стол, Фабио допил бутылку богемского пива и отодвинул ее на угол стола. Вместо пустой бутылки немедленно поставили полную. Он взял со стола фотографию и легонько, почти ласково прикоснулся к ней кончиками пальцев. Потом положил ее и посмотрел на Пендергаста.

Пендергаст кивнул, давая понять, что готов.

– Когда вы видели сына в последний раз… живого?

– Полтора года назад в Нова-Годой. Он ушел в джунгли.

– С этого момента я и начну историю. Первое время ваш сын Альбан жил в небольшом индейском племени в глубине амазонского дождевого леса. Это было трудное для него время, и он проводил его, приходя в себя и – как это говорят? – перегруппировываясь. У него были планы для себя, планы для мира. И планы для вас, rapiz [48].

Сказав это, Фабио многозначительно кивнул.

– Альбану не нужно было много времени, чтобы понять: из гущи джунглей он никак не может способствовать воплощению своих планов в жизнь. Он пришел в Рио и быстро растворился в нашей фавеле. Ему это удалось без всякого труда. Вы, сеньор, не хуже меня знаете, что он великолепный мастер… был великолепным мастером притворства и обмана. И говорил на чистейшем португальском и на многих диалектах. В Рио сотни фавел, но он сделал правильный выбор. Идеальное место, чтобы найти приют и чувствовать себя в безопасности.