Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

– Почему?

– Все будет зависеть от того, опробовали ли этот конкретный вид бирюзы прежде и имеется ли его химическая сигнатура в базе данных. Понимаете, я анализировал много образцов бирюзы для археологов. Это помогает им определить торговые пути и прочее. Но если этот образец происходит из какой-нибудь новой шахты, то возможно, что мы никогда не опробовали этот вид бирюзы.

Молчание.

– Могу я попросить вас, доктор Пейден, взяться за эту работу?

Пейден снова погладил плешь:

– Вы просите меня следующие двадцать часов работать над вашей проблемой?

– Да.

– У меня жена и дети, мистер Пендергаст! Сегодня воскресенье, я вообще здесь случайно оказался. И я далеко не молод.

Агент впитал эту информацию. Затем медленным, плавным движением он извлек из кармана какой-то предмет, зажав его в кулаке. Протянул руку и раскрыл пальцы. На его ладони лежал небольшой сверкающий красновато-коричневый обработанный камешек размером около карата. Пейден инстинктивно взял камень, вставил в глаз лупу, осмотрел его с разных сторон.

– Ой-ой. Ой-ой-ой. Сильнейший плеохроизм… [5]

Он схватил со стола небольшую ультрафиолетовую лампу и включил ее. Камень тут же поменял окраску, засиял ярким зеленым цветом.

Пейден посмотрел на Пендергаста широко раскрытыми глазами:

– Пейнит [6].

Агент ФБР кивнул:

– Я не обманулся, считая вас первоклассным минералогом.

– Скажите, бога ради, где вы его взяли?

– Мой прадед собирал всякие диковинки, которые я унаследовал вместе с его домом. Я взял это из его коллекции. Если вы сделаете для меня работу, о которой мы говорили, камень ваш.

– Но этот камень стоит… милостивый господи, я даже приближенно боюсь назвать цену. Пейнит – один из редчайших драгоценных камней.

– Мой дорогой доктор Пейден, для меня сведения о том, из какой шахты добыта эта бирюза, гораздо ценнее этого камня. Итак, вы можете сделать то, о чем я прошу? И, – сухо добавил он, – уверены ли вы, что ваши жена и дети не будут возражать?

Но Пейден уже поднялся на ноги и поместил бирюзовый камешек в полиэтиленовый пакетик на молнии, мысленно перебирая, какие химические и минералогические тесты ему придется провести.

– Возражать? – бросил он через плечо, удаляясь в святая святых своей лаборатории. – Да кого это волнует!

Трижды повернув не в ту сторону и дважды остановившись, чтобы узнать направление, лейтенант д’Агоста наконец выбрался из лабиринта остеологического отдела и оказался на первом этаже. Он медленно двинулся к выходу через Большую ротонду, глубоко погруженный в свои мысли. Его встреча со старшим хранителем Моррисом Фрисби оказалась пустой тратой времени. Ни один из последующих допросов также не пролил света на убийство. Д’Агоста так и не сумел выяснить, как преступнику удалось выйти из музея.

Он бродил по музею с самого утра, и теперь у него болели ноги и поясница. Это все больше начинало походить на типичное нью-йоркское убийство, случайное и бессмысленное; расследовать такие – чистый геморрой. Ни одна из сегодняшних ниточек никуда его не вывела. В сухом остатке получалось, что Виктор Марсала был неприятным человеком, но хорошим работником. Ни у кого в музее не было оснований его убивать. Единственный возможный подозреваемый – Брикстон, специалист по летучим мышам, поссорившийся с Марсалой двумя месяцами ранее, – во время убийства был за границей. И потом, ботаники такого рода никогда не бывают убийцами. Члены команды д’Агосты уже допрашивали соседей Марсалы в Саннисайде в Куинсе. Все отзывались о нем как о тихом холостяке, который держался особняком. Никаких подружек. Никаких вечеринок. Никаких наркотиков. И вполне вероятно, никаких друзей, кроме разве что Сандовала, лаборанта из остеологического отдела. Родители жили в Миссури, сына много лет не видели. Тело было найдено в темном, редко посещаемом уголке музея, пропали бумажник, часы и карманные деньги. Д’Агоста почти не сомневался, что это очередное ограбление, которое пошло по плохому сценарию. Марсала оказал сопротивление, а безмозглый преступник запаниковал, убил его и утащил тело в нишу.

Дело усложнялось тем, что у следствия не было недостатка в вещественных доказательствах, – если уж на то пошло, д’Агоста и его люди просто тонули во всем этом. На месте преступления была целая гора волосков, волокон, отпечатков. Тысячи людей прошли по этому залу с тех пор, как здесь в последний раз производилась тщательная уборка (включая протирку шкафов), и оставили повсюду свои жирные следы. Двое детективов просматривали видеозаписи с камер наблюдения музея, но пока ничего подозрительного не обнаружили. Тем вечером на работе задержалось более двухсот сотрудников – и это называется уик-энд! Д’Агоста теперь видел все очень ясно: еще неделю-другую он будет биться головой о стену, расследуя это дело, тратить время на бесплодные гипотезы. Потом дело будет сдано в архив и перейдет в категорию висяков – еще одно паршивое нераскрытое убийство с мегабайтами расшифрованных допросов, цифровых фотографий и различных анализов, которые будут плескаться в базе данных нью-йоркской полиции, как грязная вода у пирса, не имея другой цели, кроме как уменьшить процент раскрываемости по отделу.