Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

Двое других нырнули в кусты. Теперь они знали, что она на крыше домика.

Не давая им времени прийти в себя, Констанс отшвырнула в сторону пустой шприц и метнулась по крыше в сторону пруда. Держась так, чтобы домик находился между нею и преследователями, она осторожно соскользнула в пруд и поплыла под водой к противоположному берегу, где и выбралась на сушу. Двое оставшихся принялись стрелять в нее с расстояния более чем в сотню футов из своего укрытия, но их пули прошли мимо. Констанс проползла в плотные обширные заросли азалий, высаженных рядом с прудом, на четвереньках пробралась в них поглубже под выстрелами, срезавшими стебли у нее над головой. Люди стреляли на поражение, невзирая на приказ Барбо. Они были злы и паниковали, но по-прежнему оставались мощной силой. Она должна быть готова к тому, что случится.

Констанс представила себе львицу в кустах, львицу, сжигаемую ненавистью и жестокими мыслями о мести.

Добравшись до середины азалиевых зарослей, она присела в темноте. Без звука достала еще один шприц из патронташа, приготовилась. Застыла в ожидании, напряженно прислушиваясь.

Видеть их она не могла, но слышала их шепот. Они обошли пруд и, похоже, расположились по краям азалиевых зарослей, вероятно, футах в тридцати от нее. Еще один шепоток позволил ей понять, что они идут навстречу друг другу по периметру зарослей. Зашипела рация, последовал короткий обмен фразами. Констанс рассчитывала, что они запаникуют, но этого не случилось. Они полагались на свою подавляющую огневую мощь.

Наконец они взяли ее след и двинулись вглубь зарослей. Производимый ими шум позволял Констанс лучше отслеживать их приближение. Она ждала неподвижно, низко присев в самом густом месте зарослей. Они подходили все ближе, раздвигая азалии, двигаясь с максимальной осторожностью. Двадцать футов, десять…

Львица не ждет. Она атакует.

Констанс беззвучно вскочила и побежала прямо к ним. Захваченные врасплох, они не успели прореагировать. На бегу, повернувшись боком, чтобы струя рикошетом не попала в нее, она выпустила содержимое шприца – бесцветную струю смерти – на одного из них, не останавливаясь, бросила пустой шприц, выхватила другой и опустошила его на второго человека. Так и не остановившись, она бросила и этот шприц, когда он опустел, и помчалась к дальнему углу зарослей азалии, где остановилась и оглянулась посмотреть на плоды трудов своих.

Широкая полоса азалиевых зарослей, примерно там, где пробежала Констанс, была охвачена огнем: кусты взрывались, как попкорн, вспыхивали языки пламени, листья исчезали на глазах, ветки горели красно-оранжевым огнем. Двое ее преследователей кричали, один стрелял в никуда из пистолета, другой крутился волчком, держась руками за лицо. Наконец они упали на колени, над их растворяющейся плотью яростно поднимался серо-розовый туман. На глазах у Констанс их тела рухнули на землю в конвульсиях среди чернеющих и растворяющихся кустов.

Она еще несколько секунд созерцала эту жуткую сцену, потом повернулась и быстро двинулась по росистому лужку к Пальмовому дому, окна которого посверкивали в лунном свете.

– Я вернулась, – раздался за спиной Барбо удивительно несовременный голос.

Барбо резко повернулся и в изумлении уставился на маленькую фигурку Констанс Грин. Ей каким-то образом удалось бесшумно подойти к нему.

Ее вид ошеломлял. Черная комбинация была разодрана, тело и лицо вымазаны грязью и кровоточили от десятков порезов. В спутанных волосах торчали прутья и листья. Она больше напоминала привидение, чем человека. Но голос и глаза были холодны, непроницаемы. Она была не вооружена, пришла с пустыми руками.

Чуть покачиваясь, она посмотрела на Пендергаста, неподвижно лежащего у ног ее врага, потом подняла взгляд на Барбо.

– Он мертв, – сказал ей тот.

Она не прореагировала. Если в этой сумасшедшей женщине и остались какие-то нормальные чувства, то Барбо не видел их, и это выбивало его из колеи.

– Мне нужно название растения, – сказал он, направляя на нее пистолет.

Ничего. Будто он и не сказал ни слова.

– Я тебя убью, если ты не назовешь мне его. Убью тебя самым жестоким способом. Говори, как называется растение!

Теперь она открыла рот:

– Что, стал одолевать запах лилий?

«Она догадалась».

– Как?..

– Это очевидно. Иначе зачем я нужна вам живой? И зачем вам это растение, если он мертв? – Она показала на тело Пендергаста.

Самодисциплина, рожденная долгими годами практики, позволила Барбо взять себя в руки.