Лекси Эллиотт - Француженка по соседству

К моему великому удивлению, контракт с фирмой «Хафт и Вейл» не был отозван. В мое отсутствие Пол активно занимался им, тесно сотрудничая с кем-то помимо Каро, ибо та была поглощена процессом отбора кандидатов в партнеры. (По крайней мере, согласно официальной версии.) Я не стала возвращать этот контракт под свой контроль. Поэтому, выйдя днем из офиса, чтобы купить себе сэндвич, я застигнута врасплох: у входа меня ожидает Гордон Фарроу. Я тотчас застываю на ступеньках как вкопанная.

– Привет, – неуверенно говорит он, так как я молчу. – Полагаю, вы не ожидали меня увидеть.

– Нет, – осторожно признаюсь я. – Не ожидала.

– Купить вам кофе? – Вопрос из той серии, что не предполагает положительного ответа. Наверное, поэтому я киваю.

– Тут рядом есть кафе, где можно также перехватить сэнд-вич, если вы еще не ели.

Мы идем рядом, и я украдкой смотрю на Гордона. Вид у него вполне обычный, я бы даже сказала, заурядный во всех отношениях. Похоже, он тоже рассматривает меня, потому что говорит:

– Я рад, что вы хорошо выглядите. Как ваше самочувствие?

– Быстро устаю, – отвечаю я и как бы в подтверждение своих слов зеваю. – Думаю, при травме головы такое бывает.

Мы находим в кафе свободный столик и устраиваемся, отгородившись друг от друга меню. Это не то кафе, где мы с Ларой когда-то наблюдали за птицей, но я все равно смотрю в окно и почти вскрикиваю, увидев Северин. Та шагает в мою сторону в своей обычной черной тунике. Она поворачивает голову и холодно смотрит на меня, затем идет себе дальше, прочь от кафе. Что это значит? Она вернулась? Она остается – или это она прощается со мной?

– Я так рад, что вы согласились встретиться со мной, – внезапно говорит Гордон и откладывает меню. Я заставляю себя переключить внимание на него, хотя меня так и подмывает вытянуть шею и проверить, ушла Северин или нет. – Я не думал, что вы согласитесь. Мне следовало знать, что вы не станете винить меня за… за любые сложности между вами и Каро.

– Сложности, – я тоже кладу меню. – Сложности, Гордон? Вы это так называете? Она пыталась убить меня. Она подмешала мне в вино «Рогипнол» и почти достигла своей цели. Прошу меня извинить, но я нахожу слово «сложности» не совсем уместным.

– Никаких улик нет. – Он пытается смотреть мне в глаза, но даже его легендарная сталь подрагивает.

– Так мне сказали. Но это еще не значит, что этого не было. Если вы слышали запись…

– Я слышал, – говорит Гордон и отворачивается.

– Кто… – начинаю я, но тут к нашему столику подходит официантка – пухлая брюнетка. Даже когда она говорит, ее лицо светится улыбкой. Не понимаю, с чего это она такая счастливая на работе? Это действует на нервы. Как только она уходит, я вновь ловлю на себе пристальный взгляд Гордона.

– Вы сердитесь на меня? – мягко спрашивает он.

– Да.

– Потому что я защищаю ее? Но ведь она моя дочь. И пока нет доказательств обратного, я вынужден верить ей. – Гордон объясняет это так, как будто мы с ним обсуждаем тонкости юридического договора.

– Это так необходимо? – Я задумываюсь. – Возможно. Не знаю. Как бы вы поступили, если б улики были, но она утверждала, что они сфабрикованы?

Гордон пожимает плечами. На его губах играет слабая улыбка, которая мне не совсем понятна.

– Впрочем, я сержусь на вас не из-за этого.

– Тогда из-за чего же?

Я поражаюсь его самообладанию.

– В том, как она себя ведет, есть ваша вина. Вас и вашей жены. Вы тоже частично несете за это ответственность. Иначе откуда в ней такая уверенность, что подобное поведение допустимо? Где были проведены границы, когда она росла? Вы развелись, а затем ощутили свою вину; вы позволили ей уйти от наказания за убийство, а потом безнаказанность перестала быть метафорой. – Я умолкаю и беру стакан с водой. После моей гневной тирады меня слегка трясет. Я понятия не имела, какие слова слетят с моих губ. Неужели это и есть то, что я чувствую по этому поводу? Неужели я действительно обвиняю его?

Гордон печально смотрит на меня и молчит. Молчание это начинает затягиваться. Я ловлю себя на том, что, затаив дыхание, жду, как он отреагирует. По идее, мне должно быть все равно, что Гордон думает обо мне, но, как видно, не все равно. Наконец он вздыхает:

– Не могу сказать, что я целиком и полностью с вами согласен, но я уважаю ваше право на свое мнение. В любом случае, если честно, мне вряд ли станет от любых ваших слов больнее, чем сейчас, – говорит он. И в этот момент я действительно вижу в его глазах боль.