Лекси Эллиотт - Француженка по соседству

– Диктофон? Вы уверены? – переспрашивает констебль. Я киваю. – Но среди улик его нет, – возражает он.

– Вы сказали диктофон? Он еще похож на маленький кассетник? Он в верхнем ящике вашей тумбочки, – доносится с другого конца палаты бодрый голос. Медсестра. Я даже не заметила, как она вошла, чтобы проверить мой запас туалетных принадлежностей. – Правда, боюсь, он слегка треснул…

Я поворачиваюсь к тумбочке. Но Модан проворнее меня: он уже надевает на руку резиновую перчатку. Порывшись в ящике, извлекает оттуда небольшой черный предмет и осторожно переворачивает его. Один угол разбит, а через всю крышку пролегла трещина. Похоже, о кафельный пол ударилась не только моя голова. Но ведь я в рабочем состоянии. Почти.

– Он лежал у меня в кармане, – с волнением объявляю я. – Не знаю, насколько это приглушало звук. К тому же он старый, даже не цифровой…

Том берет меня за руку. До меня доходит, что я скорее говорю сама с собой, и я умолкаю. Модан между тем осторожно перематывает пленку. Та негромко скулит при перемотке – я не припомню за ней такой звук. Время от времени механизм заикается и даже скрежещет, и тогда я сижу, затаив дыхание, пока перемотка снова не идет гладко. А затем резко обрывается. Модан пару мгновений смотрит мне в глаза, а затем нажимает кнопку воспроизведения.

Я говорю, но мои губы не двигаются:

– Заранее договорись о встрече с кандидатом, пока мало кто знает, что «Стоклиз» ведут активную рекрутинговую политику… пусть Джулия договорится на понедельник…

Все так же глядя Модану в глаза, я качаю головой и говорю скорее самой себе:

– Нет, не то.

И вдруг на пленке слышится другой разговор. Сначала возникают какие-то неясные, приглушенные звуки, затем такие же неясные голоса. Голос явно женский, возможно, даже их два. Впрочем, что они говорят, разобрать практически невозможно. Модан вопросительно выгибает бровь. Я едва заметно киваю. Он смотрит на регулятор громкости. Тот уже стоит на максимуме.

– Я не могу, – пытаюсь сказать я, но Модан поднимает руку, приказывая мне молчать. И мы все вчетвером слушаем разговор, который как будто доносится из другого измерения и времени. Время от времени всплывают лишь отдельные слова. Я слышу: Даррен Лукас . Я слышу: обвинение . Я слышу: цветы. Мне проще, я была участницей этого разговора. А вот Том явно блуждает в потемках. Увы, даже мне понятно: качество записи таково, что от нее никакого толка. Все мои надежды идут прахом. Пленка продолжает напрасно крутиться. Мы молча сидим. И я вновь задумываюсь над своим будущим. Вряд ли у меня получится начать все сначала. Слухи будут тянуться за мной постоянно. Господи, что же мне делать?

Спустя какое-то время запись сходит на нет, слышны лишь обрывки слов и какие-то неясные шорохи. Не знаю почему, но меня от них клонит в сон. Затем запись резко смолкает, причем с громким хрустом, как будто что-то разбило микрофон. Я отлично помню этот хруст, а также море белого кафеля, устремившееся мне навстречу. Модан театральным жестом нажимает кнопку «стоп».

– Бесполезно, – убитым голосом говорю я.

– Отнюдь, – возражает полицейский. Как ни странно, вид у него довольный. Внезапно до меня доходит, что констебль Стоун почти улыбается. – Мы слышим, как разговаривают двое, две женщины. И даже если мы не можем разобрать их слов, техники наверняка сумеют это сделать, oui ? – Констебль согласно кивает, и Модан вновь поворачивается ко мне: – Браво, madame .

Madame. Я вздрагиваю. Теперь я madame , а вот Северин навсегда останется «мадемуазель, ваша соседка». Это слегка остужает мою надежду, что не все, однако, потеряно.

– Хотя должен заметить, – с явной неохотой подает голос констебль, и лицо его вновь превращается в гранитную маску, – закон запрещает делать подобные записи без согласия всех участников разговора.

– Это произошло случайно, – невозмутимо заявляет Том. – Кейт часто носит с собой диктофон, и его легко включить по чистой случайности.

Я энергично киваю в знак согласия, хотя, если честно, я пользуюсь диктофоном от силы пару раз в месяц.

– Это так? – сухо уточняет констебль Стоун и смотрит на Модана.

– Да, по чистой случайности, – говорит тот. Его глаза светятся хитрецой. Он разводит руками: – Я бы даже сказал, по счастливой. Согласитесь, ведь такое бывает, oui ?

– Думаю, да, – нехотя соглашается его британский коллега, поднимаясь на ноги. Впрочем, я вижу, что в уголках его рта затаилась улыбка. – Ладно, поручим это дело нашим техникам. Ничего пока не обещаю, однако надеюсь… если мы хотя бы докажем, что она там была…