Сабина Тислер - Похититель детей

Она открыла окно. Было необычайно тихо, высокая стена и субтропический сад задерживали звуки, доносившиеся из города. Пахло лавандой и розмарином. Телевизора в комнате не было, только громкоговоритель, включавшийся в администрации гостиницы, с одной-единственной программой и ужасным качеством звука. Ведущий и какой-то телефонный кандидат как раз сейчас орали друг на друга и при этом громко смеялись. Она сразу же выключила радио.

Душ не был приспособлен для женщин. Рассеиватель, намертво закрепленный под потолком, не лил, а распылял воду, словно опрыскиватель для цветов. Никаких шансов прилично принять душ и помыться не было. «Тоже, наверное, семнадцатый век», — подумала она, чувствуя себя так, словно вода вообще не попадает на тело. Тем не менее после душа Анна слегка посвежела. Она тщательно накрасилась и вышла из гостиницы.

Когда она шла к машине, ее мобильный телефон издал короткий сигнал. Сообщение. «Дай знать, когда доберешься. Бабушка». Она до сих пор говорила «бабушка». До сих пор. «Как будто ничего не случилось», — раздраженно подумала Анна. Но как бы там ни было, ее мать была одной из немногих, кто в возрасте старше семидесяти лет умел послать сообщение. Но о чем она при этом думала? Хотела, чтобы Анна позвонила ей и выслушала, что у нее будет на обед? Почему мать просто не позвонила, вместо того чтобы слать сообщение? Звонки из Германии были намного дешевле, чем наоборот.

Анна села на парапет городской стены и набрала на своем мобильном: «Доехала хорошо. Привет. Анна». И отослала ответ.

Потом она пошла дальше. Улицы словно вымерли, ставни на окнах сейчас, в полуденный зной, были закрыты. Маленькую, можно сказать, крошечную закусочную она заметила только тогда, когда уже прошла мимо нее. Она купила четвертинку пиццы за два евро пятьдесят центов и медленно съела ее в тени фигового дерева, растущего за уступом стены.

После еды Анна почувствовала себя сытой и довольной. Она вытянула ноги на теплых камнях и на минуту закрыла глаза. Гаральд даже не обнял ее на прощание. «Тебе лучше знать, что ты делаешь», — сказал он и зашел в дом.

Анна сидела в машине и ждала еще минут пять, но он так и не вышел к ней. В конце концов она уехала. Ей было очень скверно, ее мучила совесть, и было такое чувство, что она опять поступила не так, как надо. И лишь километров через триста у нее зародилось подозрение, что Гаральд специально сделал все, чтобы вселить в нее неуверенность.

Анна открыла глаза и встала. Постепенно она начала чувствовать себя достаточно сильной, чтобы поехать на то место, где десять лет назад случилось непостижимое.

Элеонора Проза была обладательницей фамилии, которую итальянцы по крайней мере могли произнести и написать, за что она была им просто благодарна. Восемь лет назад, после двадцати восьми лет семейной жизни, она оставила мужа и решила вложить свои сбережения где-нибудь на Юге. Она была высокой, упорной, костистой и никогда не потела. Только что она два часа подряд пилила дрова, пока лесопильный станок не начал дымиться, а сейчас, уперев руки в бока, раздумывала, что еще сделать. Она шумно вздохнула, выдохнула и решила, что для начала надо бы выпить стакан воды. С тех пор как четыре года назад она приняла решение хорошо к себе относиться, она «позволяла» себе все, что хотела.

Надо было сменить постельное белье в гостевой квартире, погладить кухонные полотенца, но с этим можно было не спешить. Массманны позвонили и сказали, что не успеют приехать завтра до четырех часов. Как приятно! Значит, она может позволить себе отдохнуть полчасика в шезлонге или посеять свежую руколу [21] Салат ( ит. ). . Было так много возможностей… Жизнь просто прекрасна!

Элеонора шла к дому и думала, что уже целую вечность не занималась йогой, а ведь в свое время именно йога помогла ей встать на ноги после тяжелой операции на позвоночнике, практически воскресила ее из мертвых. Еще ей не хватало регулярных медитаций. У нее было слишком много работы на вилле Ла Пекора, так много, что не оставалось времени следить за собой. Сейчас же надо было напиться воды, так много, чтобы успеть выпить ежедневную пятилитровую норму до восьми вечера, прежде чем можно будет позволить себе бокал красного вина.

Когда она с бутылкой холодной воды вышла из кухни, то увидела стоящую перед террасой женщину. Незнакомка смотрела на дом остановившимся взглядом и, казалось, вот-вот потеряет сознание.

Элеонора сказала «buongiorno» [22] Добрый день ( ит. ). , и это слово далось ей с таким трудом, словно предстояло ребром руки сломать кирпичную стену.