Сабина Тислер - Похититель детей

Альфред ел медленно и степенно. Так осознанно, словно в душе просил прощения у каждой макаронины, которую клал в рот, за то, что сейчас уничтожит ее. А красное вино он лишь пригубил. Зато она пила свое в три раза быстрее, чем он, и хотя сама это замечала, но изменить ничего не могла. Она чувствовала себя увереннее, когда пила.

А теперь, после карпаччио из лосося, пулярки и тирамису на десерт, которое Альфред заказал и для себя тоже, она в одиночестве валялась на кровати и ела один кусочек шоколада за другим. Плитка уже уменьшилась на две трети.

Это был напряженный вечер. Зато она узнала, что он менеджер большой фирмы. Когда она принялась расспрашивать, он перевел разговор на другое, сказав, что готов говорить о чем угодно, только не о своей работе. Он и так целыми днями занят ею и слишком много времени посвящает фирме. Менеджер, который заказал самую простую и дешевую еду в меню… Ей это показалось привлекательным, поскольку было очень необычным.

Менеджер, который стоял на автобусной остановке и следил за воспитательницей детского сада… С ума сойти! Менеджер, который был вегетарианцем… Мало ел, мало пил, не чувствовал холода, а вечерами ходил в ресторан в пуловере и пиджаке, как будто шел в какой-то домик для лыжников. На сердце у нее было радостно. Жизнь была великолепна. И у нее наготове были сюрпризы, которые Карла не могла себе представить даже в самых смелых мечтах. Она познакомилась с менеджером! Кто знает, может, с появлением этого мужчины ее жизнь пойдет совсем в другом направлении?

Он хотел знать о ней все. О ее работе, родителях, сестре, но больше всего его интересовали ее мечты. Чего она ожидает от жизни, чего желает?

— Детей, — сказала Карла. — Двоих или троих. И дом с садом. И много домашних животных. Чтобы было за кем ухаживать и быть кому-то нужной. Это придает жизни куда больший смысл, чем забота о чужих детях.

Карла увидела непонимание в его глазах. Она чувствовала, что он хочет спросить, почему в ее возрасте у нее еще нет детей, но он этого не сделал. В конце концов, они знали друг друга всего лишь несколько часов. Ей было тридцать пять лет, и она выглядела на тридцать пять, Ни на день моложе, ни на день старше. Но время поджимало. Биологические часы неумолимо тикали.

Она улыбнулась и помогла ему:

— Только не спрашивайте, почему у меня еще нет детей! Могу сказать одно: сама не знаю. Как-то все не получалось. То время было неподходящее, потому что я то училась, то повышала квалификацию. То рядом был неподходящий мужчина. То денег не хватало… Как-то все не получалось, а сейчас, может, уже и поздно.

— Ну, для дома с множеством домашних животных поздно не бывает, — сказал он.

— В городе это невозможно. Тем более, если работать и не появляться дома по десять часов в день. Надолго оставлять животных одних нельзя. Им нужна любовь, им нужно время. Очень много времени. Иначе они становятся злобными. В этом они похожи на людей. Кто слишком долго остается один и чувствует себя одиноким, тоже становится злобным.

Альфред наморщил лоб:

— Рискованный тезис.

— Возможно. Но я в этом убеждена. — Карла сделала глубокий глоток красного вина. Альфред улыбнулся, и ей показалось, что он ее’ понял. Что они испытывают похожие чувства. В конце концов, он тоже любит животных и, наверное, детей.

Только сейчас, лежа в постели, она вспомнила, что совсем забыла спросить, есть ли у него жена. Или дети. Или он, может быть, разведен. Это можно было предположить. Женатый мужчина вряд ли стоял бы на улице и дожидался воспитательницу детского сада. Естественно, вокруг были женщины намного привлекательнее и значительно моложе. А если он выбирал себе любовницу, то существовали намного более перспективные «охотничьи угодья».

Чего же он хотел от нее? На этот вопрос она ответить не могла. За целый вечер она так этого и не поняла. Когда она закончила ужинать, он тут же расплатился. Затем проводил ее домой. Они шли пешком. Он был без машины, когда встречал ее возле детсада. «Я стараюсь не ездить на машине, — сказал он. — По возможности. Ходить пешком намного полезнее для здоровья. И я не понимаю людей, которые из-за одного или двух километров садятся за руль».

До ее квартиры было далеко. Они шли почти сорок пять минут, и она очень старалась идти уверенно, потому что не хотела, чтобы он заметил, что она туфлями-лодочками на достаточно высоких каблуках, которые надевала очень редко, растерла себе ноги до волдырей. Водянка на правой пятке уже лопнула, тонкая кожа на ней из-за постоянного трения превратилась в клочья, и при каждом шаге открытая рана терлась о жесткую кожу почти новой обуви. На последних пятистах метрах до квартиры она уже не могла больше сдерживаться и сильно хромала. Альфред видел это, но не сказал ни слова. Наверное, не хотел смущать ее.