Сабина Тислер - Похититель детей

«Я скажу ему, что передумала, что не пойду с ним на ужин, что мне расхотелось. Кроме того, я только сейчас посмотрела в свой ежедневник и обнаружила, что у меня совсем нет времени…» Но, снимая пальто, она уже знала, что не сделает этого.

Марлис подошла к ней:

— Ну? Что он сказал? Что он педофил, но пока не решил, кого заманит в темный лес на следующей неделе?

— Нет. Он пригласил меня на ужин. Он наблюдал за мной , Марлис, а не за детьми!

Марлис обалдела.

— Ну? И ты что, пойдешь?

Карла утвердительно кивнула, и ей снова стало стыдно, но Марлис решила, что все это очень даже интересно.

— Классно! Только сделай одолжение и не заказывай из-за своей дурацкой скромности то, что подешевле. И возьми себе закуску. И не отказывайся от аперитива. Пей шампанское, а не какое-то дурацкое просекко [15] Просекко — итальянское сухое молодое вино. . Разреши себе то, что в одиночку не в состоянии позволить. Устрой себе прекрасный вечер, наслаждайся жизнью и, пожалуйста, оставь напоследок размышления о том, интересует ли тебя этот тип вообще. Если что, отошьешь его, когда он привезет тебя домой.

Карла кивнула и улыбнулась.

— А куда вы пойдете? — Марлис сейчас по-настоящему заинтересовалась.

— Понятия не имею. Он заедет за мной сюда в шесть.

— Что-о-о? Ты пойдешь в ресторан в этом страшном полосатом пуловере а-ля маленькая Лизочка? Ты что, серьезно?

Ну конечно, Марлис тут же обнаружила слабое место. Марлис никогда бы не позволила кому-нибудь поживиться за свой счет и застать себя врасплох. Она тут же интуитивно отреагировала бы правильно.

— Я не собираюсь наряжаться ради какого-то типа, — попыталась защищаться Карла.

— Не-е. Ради такого типа — нет. Ради себя самой. Ты не сможешь наслаждаться ни едой, ни прекрасным вечером, если будешь выглядеть, как клоун Долли, который только и ждет, что ему вот-вот бросят в морду торт с кремом. Практично, округло, хорошо. Без косметики и вдали от родины. С такой внешностью, с которой работают в детском саду. Карла, ну нельзя так идти в ресторан!

— Так что же мне делать? — Марлис была абсолютно права.

— В обеденный перерыв поезжай домой и переоденься. Я За тебя подежурю. Нет проблем.

Карла кивнула:

— Спасибо, Марлис.

Направляясь в кабинет, чтобы составить план на следующую неделю, Карла подумала: «И кто же из нас на самом деле начальник?»

Было всего лишь пол-одиннадцатого, когда этой ночью она добралась домой. Закрыла за собой дверь на ключ, сняла обувь, и моментально к ней пришла кошка, стала тереться об ноги, мурлыча и требуя ласки.

Она взяла кошку с собой на кухню, выдала ей пару «Бреккис» и нашла в холодильнике забытую плитку шоколада. Затем улеглась на кровать, погладила кошку, умостившуюся на животе, послушала «Музыку сфер» Сада, съела кусочек шоколада и еще раз восстановила в памяти весь вечер.

Его звали Альфред. Альфред… Очень старомодно, хотя ему было не так много лет. Она спрашивала, и он с готовностью отвечал. «Тридцать шесть», — сказал он. Какой-то Альфред, которому тридцать шесть лет. Она думала, что все Альфреды принадлежали к поколению дедушек и все они постепенно вымерли. Альфред Фишер. Так банально.

Он спросил, не хочет ли она аперитив. В другом случае она отрицательно покачала бы головой, но сейчас почему-то утвердительно кивнула.

— Бокал шампанского для дамы, — сказал он официанту, словно прочитав ее мысли. Она вообще-то не сказала ни слова.

На закуску она выбрала карпаччио из лосося и фаршированную пулярку с тортеллини. Она чувствовала себя невероятно наглой, но помнила, что говорила Марлис. Альфред заказал себе всего лишь тарелку макарон с салатом «Penne all’arrabbiata» [16] «Острые перья» ( ит. ). , и она испытала настоящие угрызения совести.

Когда она ела карпаччио и он смотрел на нее, она чуть не подавилась и почувствовала, как лицо запылало от стыда. Он рассказал, что вегетарианец. Не то чтобы он не любил мяса, просто не хотел быть хотя бы косвенно повинным в смерти животного. Он старался в любой жизненной ситуации, в том числе и здесь, в городе, уважать жизнь каждого существа, каким бы маленьким и незаметным оно ни было, — все равно, муха ли это, комар или муравей.

Все, что он говорил, не способствовало повышению ее аппетита при поедании пулярки, которую подали после карпаччио и вкус которой был великолепен. Он пожелал ей приятного аппетита, но ей все еще было стыдно и она ковырялась в тарелке так неуклюже, словно впервые в жизни пользовалась ножом и вилкой. Каждое движение казалось ей неловким и неуместным, и чем больше она следила за собой и думала об этом, тем больше теряла уверенность в себе.