Сабина Тислер - Похититель детей

На Альфреда никто не обращал внимания, и он понял, что лучше прятаться и оставаться невидимым. Он сидел по темным углам, под кухонным стулом, за креслом, дремал рядом с мусорным ведром за грязной пластиковой занавеской или часами тихонько лежал под кроватью. Он видел, как мать избивала брата, и тот не издавал ни звука. Он не знал, почему это происходит, но не спрашивал об этом. Рольф не плакал, он не проронил ни слезинки, и Альфред тоже старался не плакать. Он молча глотал слезы, когда на него наступила корова, потому что он спал в соломе; не плакал, когда упал с яблони; не плакал, когда наступил на ржавый гвоздь, который пронзил его маленькую ногу насквозь, так что острый конец вылез через ботинок.

Мать лупила Альфреда каждый раз, когда он был в чем-то виноват, и его счастье было только в том, что она редко его замечала. Если он сидел, мечтая о чем-то, под яблоней и не являлся домой вечером, никто не спрашивал, где он. И только Рольф не мог проглотить ни кусочка и сразу же после ужина мчался на поиски маленького брата. И каждый раз находил его. Он брал его на руки, поднимал вверх, крепко прижимал к себе и говорил: «Слава богу, что я тебя нашел!»

Потом, лежа в постели, Альфред засыпал счастливым, ему было тепло и мягко. Значит, все-таки есть на свете человек, который знает, что он существует. И который его хоть чуть-чуть любит.

Никто не разговаривал с ним. Мать не читала ему книжек и не рассказывала историй. Близняшки были заняты только собой. Никто не объяснял ему, что такое хорошо и что такое плохо, что правильно и что неправильно.

Самыми прекрасными моментами в жизни Альфред считал, например, такие, когда Рольф говорил: «Идем со мной. Посмотришь, как надо удить рыбу».

У озера они садились рядышком на берегу, и Альфред не должен был издавать ни звука. Но к этому он давно привык. Рольф держал удилище с леской и ждал. Альфред наблюдал за ним и тоже ждал. Рольф подпирал подбородок рукой, смотрел поверх озера, и его глаза ни капельки не косили. Альфред считал своего толстого брата красавцем и в эти мгновения бесконечно любил его.

Альфред внимательно смотрел, как леска вдруг начинала дрожать и Рольф вытаскивал из воды отчаянно бьющуюся, зацепившуюся за крючок рыбу, которая жадно хватала ртом воздух. Потом Рольф доставал карманный ножик и делал глубокий надрез позади головы рыбы. Альфреду нравилось наблюдать, как темно-красная кровь медленно, по каплям, сочилась из серебристой рыбы. Ему казалось, что с рыбой происходит чудесное превращение.

— А ей больно? — спросил Альфред.

— Нет, — ответил Рольф. — Совсем нет. Когда мать лупит палкой, намного больнее.

— А рыба сейчас мертвая, как папа?

— Да, — сказал Рольф. — Хотя что ты знаешь о папе? Ты же его даже не видел.

У него не было желания говорить об отце, он не хотел вспоминать его, потому что это было слишком больно.

В семье Хайнрихов память об отце, который умер слишком рано и который беззаветно любил своих детей, замалчивалась последовательно и всегда. Наверное, если бы Альфред знал это, это пошло бы ему на пользу.

Альфред узнавал окружающий мир по-своему. Он лазил по саду и лугам поблизости, исследуя каждое живое существо, какое только находил. Он разламывал на части пауков, давил улиток, разрезал лягушек, ящериц и жуков, а маленькой мышке даже перерезал горло, как это делал Рольф с рыбой. Мышь была настигнута внезапно, поэтому умерла беззвучно. Впрочем, как и остальные зверьки. Никто из них не кричал, не жаловался и не просил пощады. И он понял, что есть зверьки, из которых течет кровь, а есть другие, рыхлые, внутри которых было что-то похожее на кашу, а вместо крови у них стеклоподобная или желтоватая слизь. Таких живых существ он считал неинтересными.

Когда его сестрам-близнецам исполнилось двенадцать лет, у них почти одновременно, с разницей всего в пару дней начались месячные. Теперь они чувствовали себя взрослыми и стали еще высокомернее и наглее. Эдит купила им две упаковки тампонов и предоставила девочек самим себе. Луиза и Лена наслаждались тем, что в эти дни можно было не ходить на уроки физкультуры, а в остальном менструация была для них просто чем-то надоедливым. Вроде ежедневной чистки зубов.

Альфреду было пять с половиной лет, когда он однажды утром пошел в ванную после Лены. Лена и Луиза в то утро проспали и страшно торопились, боясь опоздать в школу. Они выскочили из дому, даже не позавтракав. Лена в спешке забыла спустить воду в туалете, и в унитазе осталась кровь. Альфред, ничего не понимая, уставился в него. Наверное, сестра очень сильно поранилась. Но она не плакала и не кричала. Столько алой крови, а она просто взяла и пошла в школу. Но она же умрет! Уже сегодня до обеда. Может, у нее это просто продлится дольше, чем у рыбы или у мыши. Или у других зверьков, из которых лилась кровь.