Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл

Сердце лихорадочно колотится.

– Я был прав, – шепчу я.

Шорох штор спасает мне жизнь.

Сквозняк из открываемой двери холодит затылок за миг до того, как за спиной раздаются шаги. Я бросаюсь на пол, а надо мной со свистом проносится лезвие ножа. Перекатываюсь на спину, наставляю на противника револьвер, но вижу только, как лакей выбегает в коридор.

Обессиленно опускаю голову на пол, кладу револьвер на живот и благодарю свою счастливую звезду. Если бы не сквозняк, все было бы кончено.

Перевожу дух, поднимаюсь с пола, возвращаю в мешочек оружие и шприц, а склянку крови кладу в карман. Осторожно выхожу из спальни, расспрашиваю слуг и гостей, где Эвелина. Наконец мне говорят, что она в бальной зале. Оттуда слышится громкий стук молотков – там возводят сцену. Двери в сад распахнуты, чтобы из залы выветрился запах краски и пыль. Служанки, прощаясь с молодостью, натирают полы.

У сцены Эвелина беседует с дирижером. На ней зеленое платье, она еще не переоделась в вечерний туалет. Мадлен Обэр, с полным ртом шпилек, стоит рядом и озабоченно втыкает их в волосы Эвелины, укладывая прическу.

– Мисс Хардкасл, – окликаю ее я, подходя поближе.

Она улыбается дирижеру, ласково похлопывает его по плечу и оборачивается ко мне.

– Зовите меня Эвелина, – говорит она, протягивая мне руку. – А вы кто?

– Джим Раштон.

– Ах, вы полицейский! – Улыбка слетает с губ. – Что случилось? Вы, кажется, взволнованы.

– Я не привык к жизни светского общества. – Осторожно пожимаю протянутую руку, на удивление холодную.

– Что вам угодно, мистер Раштон? – надменно, с плохо скрытым раздражением, спрашивает она.

Я мгновенно превращаюсь в раздавленную букашку, прилипшую к подошве бальной туфельки.

Эвелина облачается в презрение, будто в броню, и меня, как и Рейвенкорта, это очень задевает. Блэкхит безжалостно обнажает самые неприятные черты характера тех, кого еще недавно ты считал друзьями.

Это заставляет меня задуматься.

Эвелина сочувственно отнеслась к Беллу, и память об этом определяет все мои дальнейшие поступки, но Чумной Лекарь упомянул, что в предыдущих витках он произвольно менял очередность воплощений. Если бы моим первым обличьем стал Рейвенкорт, то я бы воспринимал Эвелину лишь как исключительно надменную и неприятную особу. Дарби достался только ее гнев, и вряд ли бы она проявила участие к дворецкому или Голду. А значит, в некоторых витках я видел ее смерть, не ощущая ни малейшего сожаления, стараясь лишь отыскать убийцу, а не предотвратить убийство.

Я почти завидую себе в предыдущих витках.

– Простите, мне хотелось бы побеседовать с вами без посторонних, – говорю я, покосившись на Мадлен.

– Я очень занята, – отвечает Эвелина. – А в чем дело?

– Я предпочел бы обсудить его наедине.

– А я предпочла бы завершить убранство бальной залы, прежде чем сюда придут пятьдесят человек и выяснится, что им негде танцевать, – резко произносит она. – Надеюсь, вам понятно, какое из этих предпочтений важнее.

Мадлен с ехидной ухмылкой вкалывает очередную шпильку в прическу Эвелины.

– Что ж… – Я достаю из кармана склянку крови. – Давайте побеседуем вот об этом.

Она вздрагивает, будто получив пощечину, но лицо мгновенно принимает невозмутимое выражение, словно бы ничего не произошло.

– Мадлен, продолжим позже, – говорит она, холодно глядя на меня. – Сходи на кухню, поешь.

Мадлен с подозрением смотрит на меня, прячет шпильки в карман передника, делает книксен и уходит.

Эвелина берет меня под руку и уводит в угол бальной залы, подальше от слуг.

– И часто вы роетесь в чужих вещах, мистер Раштон? – спрашивает она, доставая сигарету из портсигара.

– В последнее время часто.

– А вы не хотите подыскать себе другое хобби?

– У меня уже есть хобби. Я пытаюсь спасти вам жизнь.

– Мою жизнь спасать не надо. Может быть, вам лучше заняться садоводством?

– А может быть, лучше подстроить фальшивое самоубийство, чтобы избавиться от брака с лордом Рейвенкортом? – Я выдерживаю паузу, любуясь тем, как с Эвелины слетает надменность. – В последнее время вы только этим и занимаетесь. Очень хитроумно с вашей стороны, однако кто-то намерен этим воспользоваться, и вместо фальшивого самоубийства случится настоящее убийство. Это гораздо хитроумнее, вы не находите?

Она изумленно раскрывает рот, широко распахивает голубые глаза, потом отводит взгляд и пытается прикурить сигарету, но рука дрожит. Я отбираю у Эвелины зажженную спичку и, обжигая пальцы, подношу огонек к кончику сигареты.