Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

– Зачем он ехал за Софи? Он, должно быть, искал меня.

– По его словам, он не знал, что вы там тоже были. Он думает, что кто-то преследует вас с Софи, и он хотел убедиться, что никто за ней не шел.

– Большей нелепости я еще не слышала. Вы же ему не верите, правда?

– Речь о том, что мы можем доказать, а на данный момент у нас нет доказательств, что это он сбил Грега. На его машине никаких следов – ни вмятин, ни даже царапин. Может, кто-то другой хотел отомстить Грегу. Он упоминал, что у него возникли проблемы в последнее время, но я не могу посвящать вас в это.

– Проблемы? Он никогда…

Я вспоминаю, как ему позвонили в то утро, когда на него напали. И как он шутил, что ему неплохо бы занять денег. Может, у него и правда есть какие-то трудности, о которых я не знаю. Я расстроилась из-за того, что он мне не доверился, но опять же, в последнее время я была не готова его выслушивать.

– Не важно, – говорю я. – Я знаю, это Эндрю.

– Моя интуиция тоже говорит, что это Эндрю, но суд не волнуют инстинкты.

– Мне придется прятаться всю жизнь.

Я слышу, как она набирает воздух в легкие, а потом выпускает его сквозь зубы.

– Я буду следить за ним. Обещаю, Линдси.

– Спасибо. Я ценю это. – Я заглядываю в коридор. Слышу, как Софи возится в своей спальне; скоро она выйдет оттуда. – Мне нужно идти.

Несколько секунд Паркер молчит, потом говорит:

– Будьте осторожны.

– Буду.

Я заканчиваю разговор и пристально смотрю на свой кофе. В нем утонула мушка-дрозофила и плавает теперь по кругу. Я пытаюсь подцепить ее кончиком пальца, но она ускользает.

Размытые очертания лица Джареда появляются на экране моего ноутбука, изображение никак не фокусируется. На секунду его улыбка застывает, а голос отстает, как в иностранном фильме. Вот яснее очерчиваются стены его спальни, а потом и он сам. Он наклоняется ближе, его черные глаза оказываются в нескольких сантиметрах от экрана. Такое чувство, что можно протянуть руку и прикоснуться к его полной нижней губе, и я ужасно хочу прижаться своими губами к его губам, как я целовала мальчиков на постерах к молодежным фильмам, будучи еще ребенком. Я смотрю на свое миниатюрное изображение в нижнем углу и пытаюсь повернуться так, чтобы мои волосы выглядели великолепно, чтобы виднелась часть плеча и ложбинка между грудями.

– Ты где? – спрашивает он.

– В гостевой спальне. Здесь уютно.

Комната светлая, с зеленовато-голубыми стенами, на кровати – белоснежное покрывало с темным рисунком, изображающим дерево и сине-зеленый лоскут неба над ним. Утром я словно проснулась в прохладной синеве летнего моря, и это очень успокаивало. Потом я услышала, как мама разговаривает на кухне, и сразу вспомнила, что мы снова в бегах.

– Почему ты так тихо говоришь? – спрашивает он.

– Не хочу, чтобы мама услышала.

Да, это была безобидная ложь, когда я сказала ей, что Джаред не знает, куда мы едем. Точного адреса он и правда не знает. Я просто не видела причины что-то еще скрывать от него. Вряд ли он расскажет отцу.

Он наклоняется еще ближе:

– Школа без тебя – это полный отстой.

– Мне тоже жаль, что я не там. Мы с мамой проехались по городу, посетили художественные галереи.

Дорожное движение Ванкувера маме совсем не нравилось, улыбка легко могла слететь с ее губ, хотя она словно приклеила ее, – как будто я не знала, что она расстроена. Она настояла, чтобы мы зашли в «Старбакс» ради удовольствия, хотя она обычно жалуется, как там все дорого, так что я поняла: предстоит еще один «разговор». Я заказала мятный чай. Мой желудок ни с чем другим бы и не справился.

– Что с твоим отцом?

– Его сегодня арестовали.

В устах мамы это звучит так, словно теперь он оставит нас в покое, но видно, что она сама не верит в это. Она выпила свой кофе почти мгновенно, пока говорила, ее пальцы разрывали пустой пакетик из-под сахара на миллион конфетти, ее ободряющая улыбка не исчезала, но я видела такое слишком часто, чтобы утешаться этим.

– Так когда вы вернетесь домой?

– Не знаю. Думаю, она боится, что отцу все сойдет с рук, и она, наверное, хочет, чтобы мы остались здесь жить. У Дженни есть свободные спальни, а у мамы все равно нет своего дома.

– А как же ее бизнес?

Я вижу в его глазах беспокойство, он вплотную прислоняется к экрану. Мне нравится, что он так расстроен и не пытается это скрыть. Если бы он вел себя так, словно ему все безразлично, то это было бы невыносимо. Если такое вообще возможно.