Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

Я размышляю, как же ответить. Можно соврать и сказать что-то остроумное, но у меня такое чувство, что ему самому не хочется, чтобы этот дом мне нравился, и это как-то странно.

– Он милый. Хотя кажется каким-то одиноким.

Наши глаза встречаются, когда он передает мне стакан.

– Ага. Бывает.

Я делаю глоток ром-колы. Слишком крепкий напиток, но я пытаюсь не морщиться.

– Хочешь посмотреть кино? Или еще побродим здесь? – говорит он.

– Разве ты сам не хочешь посмотреть фильм?

– Я могу посмотреть его в любое время. Лучше поболтать с тобой.

Я заглядываю в гостиную. Делейни смеется, похоже, что ей здесь весело. Некоторые гости поставили свои стаканы на деревянный журнальный столик без подставок, чипсы рассыпались прямо на ковер. Я думаю о своей маме: ведь ей придется все это убирать.

– Родители в курсе, что у тебя друзья?

– Да, с ними нет никаких проблем. Отец работает в офисе сегодня вечером, а мама уехала на выходные.

– Твои друзья такие свиньи.

– Я все уберу. – Он с любопытством смотрит на меня. – То, что у нас есть горничная, не означает, что я неряха.

– Мама предпочитает, чтобы ее называли «клининг-менеджер».

– Извини. Не подумал.

Он выглядит смущенным, мне тоже не по себе из-за своих колкостей.

– Ладно. Думаю, что это деликатный вопрос.

– По-моему, это действительно круто, что у твоей мамы собственный бизнес.

– Она много работает.

– Она отличный работник. И очень нравится моей маме.

Он настолько пренебрежительно оценивает мою маму, что я хочу послать его куда подальше, но, похоже, он считает это комплиментом. Мне не хочется думать о том, как мама натирает здесь полы или моет ванну. Интересно, знают ли его родители, что он пригласил меня? Каково это – иметь счастливую семью? С мамой, уезжающей на выходные с друзьями. Моя мама никогда так не делает.

– Однажды она нашла мою заначку марихуаны под кроватью и оставила ее на подушке. Мне нужно было найти более укромное место.

Он смеется, сверкая белыми зубами. Один кривой, и я думаю, почему он не поставил брекеты. Надеюсь, он никогда их не поставит. Мне нравится, что он не идеален.

Он смотрит на меня:

– Ты не любишь травку?

– Все нормально.

Я всего несколько раз курила с Делейни – это была трава ее старшего брата. Мы тогда здорово протащились, но нам хватает развлечений и без нее. Меня больше удивляет разговор о моей маме.

– Тебе повезло, что мама не рассказала твоим родителям.

Джаред пожимает плечами:

– Могу сказать, что она классная.

Мне все еще кажется странным этот разговор. Они общались? Он наклоняется, снимает рыжий волос с моей рубашки и держит его на свету.

– У тебя есть парень, о котором я не знаю?

– Да, его зовут Ангус. Весит сто двадцать фунтов, храпит и много ест.

– Вы взяли собаку. Обалдеть!

– Мама захотела его завести для защиты.

– От твоего отца?

Я бросаю на него взгляд:

– Что ты знаешь о моем отце?

– Ничего, правда ничего. Но твоя мама рассказывала моей о группе поддержки, которую она посещает.

Ненавижу свою маму за то, что она откровенничает о нашей жизни. Ей не стоит повсюду рассказывать о личном. Я не понимаю, почему меня так беспокоит то, что он знает, каким жестоким был мой отец, но от этого мне становится стыдно. Как будто, раз мой папа ужасен, я тоже могу оказаться ужасной. Отец Джареда, наверное, обожает его мать и покупает ей цветы в честь первой пятницы на неделе, в таком духе.

– Может, ей стоит брать собаку с собой, когда она ездит убирать? Она по четвергам работает в большом доме в конце Уэйксайда. Там очень длинная подъездная дорога, он стоит в самой глуши.

– Откуда ты знаешь?

– Моя мама однажды хотела перенести дни ее работы.

Это на самом деле не объясняет, откуда он знает насчет подъездной дороги, пусть тот дом недалеко отсюда, но, возможно, он знаком с владельцами.

Я снова заглядываю в гостиную.

– Нужно посмотреть, как там Делейни.

– Погоди. Я хочу сначала кое-что тебе показать.

Он обходит стойку и хватает меня за свободную руку, потом ведет меня по коридору. Я иду за ним, наслаждаясь тем, что наши пальцы переплетены; его рука все еще прохладная после того, как он держал в ней стакан. Он останавливается перед дверью.

– Это моя комната.

Он толкает дверь.

Мы заходим в нее, и я осматриваюсь, разглядываю тут все. Чувствую, что он не сводит с меня глаз.

– Мило, – говорю я, и это так, хотя все словно попало сюда из какого-то журнала или из фильма «Пятьдесят оттенков серого»: черный цвет и хромированная отделка, как будто это не настоящая спальня.