Джейн Корри: Кровные сестры

– Но почему вы уверены, что они вернутся? Разве они не пытаются бежать?

– В этом-то и дело! Все основано на доверии. Если кто-то из заключенных попытается скрыться, после задержания его переведут в тюрьму с более строгим режимом.

Надо же, обратила я внимание, как он уверен в задержании…

Тут я подумала о поисках, наспех проведенных в интернете.

– Но раз они живут почти свободно, значит, они уже не опасны?

В голосе начальника появились оборонительные нотки:

– Категория «Д» означает низкий уровень риска – иначе говоря, наши заключенные уже не считаются угрозой для общества, хотя в прошлом многие из них совершили тяжкие преступления. Здесь их последняя остановка перед освобождением – если, конечно, до этого они не совершат очередного правонарушения.

Так и есть! Не нравится мне здесь, я хочу уйти! Да и я не нравлюсь, это сразу чувствуется. Ни психологу с вкрадчивым голосом, ни начальнику тюрьмы, коротенькая речь которого явно имела целью меня отпугнуть.

Им нужен тот, кого не напугать тюрьмой, кто выглядит внушительно и сурово, а не тощая узкоплечая блондинка с папкой под мышкой, то и дело от волнения роняющая свое несчастное портфолио.

Мне невольно подумалось, что сестра с ее уверенностью («Здесь я главная») куда лучше подошла бы на эту должность. Что бы она сейчас сказала? Беги отсюда. Я словно слышу голос: «Беги, пока не поздно!»

Мои собеседники поднялись со стульев.

– Хотите осмотреться, мисс Бейкер?

Нет. Я хочу домой, в свою квартиру, готовиться к вечернему занятию в колледже, куда приходят люди, не нарушавшие закон. Однако вопрос явно был риторическим: дверь для меня уже открыли и провели по коридору мимо человека в люминесцентно-оранжевом комбинезоне.

– Доброе утро, начальник.

– Доброе, мистер Эванс.

Мистер?! Судя по одежде, это заключенный! Психолог заметил мое удивление.

– Мы делаем ставку на корректность. Сотрудники тюрьмы обращаются к заключенным официально, но всяких выходок мы не терпим – любого, кто нарушает правила, за борт!

– Как это? – робко спросила я, представив маленький корабль, качающийся на волнах.

– Переводим в другую тюрьму, обычно ночью. Так проходит все спокойнее, чем днем.

Мы уже вышли из здания, и я прищурилась от осеннего солнца. Проходя мимо домиков, я заметила возле одного кадку с цветами. За окном, на карнизе для штор, на вешалках висели рубашки. Вокруг было почти по-домашнему уютно: на подоконниках рассыпан птичий корм, расхаживает чей-то котенок.

– Бродячий, – пояснил начальник, видя мое удивление. – Началось с одного, потом другие приблудились. Заключенные их подкармливают. – Он покосился на меня: – Вы удивитесь, насколько мягкосердечными бывают даже закоренелые преступники, когда дело касается животных. Или матерей.

Мы остановились у корпуса на вид новее остальных, хотя металлическая лестница шаталась.

– Вот наш учебный корпус. У преподавателя, которого мы примем на работу, здесь будет студия.

Он отпер дверь. Первое, что бросилось в глаза в скудно меблированном холле, – множество дверей с табличками: «Дополнительные занятия», «Чтение», «Математика». Мужчина в зеленом спортивном костюме сидел, согнувшись над книгой, почти обнимая ее, словно не желая замечать никого вокруг.

– Доброе утро, мистер Джонс!

– Доброе утро, начальник.

– Не расскажете ли нашей гостье, что вы читаете? – Голос начальника звучал строго.

Джонс нехотя протянул свою книгу. Текст был замазан белой краской, а поверх – рисунки карандашом: человек сидит на земле, женщина развешивает выстиранное белье, ребенок играет на качелях…

– Это вы рисовали? – с любопытством спросила я.

Он кивнул.

– На обложке книги стоит библиотечный штамп, – лицо начальника приобрело свирепый вид. – Вы испортили книгу!

– Библиотекарь отдал ее мне…

– Вы уверены?

Небритый подбородок человека задрожал.

– Да.

Мне показалось, что он лжет. Уверена, начальник это тоже видел. Но наброски были очень хороши.

– Вы давно рисуете? – спросила я.

– Нет, мисс, только когда сюда попал, начал. Сокамерник действует мне на нервы – очень уж он болтлив, вот я и начал рисовать, чтобы его не слышать.

Как я его понимаю! Это жгучее желание скрыться, хоть ненадолго спрятаться от внешнего мира, создать другой, где есть покой… И вдруг мне захотелось на эту работу. Очень захотелось. Потому что она не только здорово поможет мне, но и даст возможность помочь другим.