Джейн Корри - Кровные сестры

За последние месяцы психолог помогла мне увидеть, по ее выражению, картину в целом. У моего отчима были проблемы с самооценкой (это часто обнаруживается у экспрессивных личностей), и он недолюбливал меня как часть маминой жизни до него. Я символизировала для него мужчину, который был с мамой раньше Дэвида.

Но вот зачем было рассказывать о моем отце Китти, я понять не смогла, как ни старалась: нормальный человек скорее скроет такое от своей одиннадцатилетней дочери. Мама считает, что Дэвид решил насолить ей из ревности. Наверняка этого мы, скорее всего, не узнаем, потому что мама прекратила с Дэвидом всякое общение.

Мне осталось утешаться тем, что при всей своей трагичности несчастный случай доказал: мной, «полусестрой», Китти дорожила больше своей лучшей подруги и даже родного папаши. Значит, в глубине души она меня любила, точно так же, как я любила ее. Если бы не авария, сейчас у нас, пожалуй, были бы такие отношения, о которых я всегда мечтала. Мы бы вместе ходили по магазинам, приезжали к маме, а может, и коляски вместе катали.

– Отношения между сестрами одни из самых сложных, – сказала Сара на последнем занятии. – Вам может казаться, что вы ненавидите друг дружку, но на самом деле разорвать вашу связь практически невозможно.

Женщины-заключенные собрались у выхода, чтобы проводить меня. Идя к двери, я заметила Анджелу.

– Я буду скучать по тебе, Элисон, – сказала она.

– Я тоже, – искренне отозвалась я. Причем я не смогла бы удовлетворительно объяснить почему. Казалось бы, какое может быть доверие после случая со шкафом и ножницами, но Анджела многократно доказала мне свою дружбу. Люди ведь не делятся на абсолютно хороших и плохих, да и не по злобе она тогда попыталась, что называется, перевести стрелки – в тюрьме люди совершают дурные поступки от отчаяния.

Охранница проводила меня до ворот. Я несла пакет с личными вещами, которые сдала по приезде в Марчвиль, но мне из них нужна только одна.

Я аккуратно вынула и застегнула на шее медальон Китти.

Когда мама мне его отдала (и я уничтожила находившуюся там фотографию Криспина), у меня стало удивительно хорошо на душе. Я представляла, что раз медальон совершенно целый, то и с сестрой все нормально. Однако благодаря помощи Сары я разобралась и с этим.

– Притворство, – сказала психолог, – сродни алкоголю: в малых дозах даже помогает, но чрезмерное количество способно исказить восприятие.

У ворот ждала мамина машина. На заднем сиденье в детском кресле надежно пристегнута Ванесса. Сердце дрогнуло при виде малышки – как она выросла за эти месяцы! Мне очень захотелось взять ее на руки, но я побоялась.

До сих пор удивляюсь, какое имя Китти выбрала для дочки. Может, она тоже чувствует вину? Или все еще любит Ванессу, несмотря ни на что?

– Девочка моя…

Мама заключила меня в объятия, и на минуту в мире остались только мы с ней, как много лет назад.

– Как Китти? – спросила я, когда мы выезжали за ворота.

Мама потерла глаза. Веки у нее были красные, но на руках я не увидела ставших уже привычными синяков.

– По-своему вполне довольна. На днях она сказала мне через тот прибор, что ее «кормят лучше, не то что дерьмо в прошлом доме».

Мы с мамой улыбнулись друг другу.

– Еще говорит, что теперь у нее «настоящие уроки». Я с ней согласна – в прежнем заведении были очень хорошие специалисты, они научили Китти пользоваться доской с картинками, но я даже не догадывалась, насколько больше можно сделать! А здесь специализация именно на повреждениях мозга, а не на общей инвалидности. Китти занимается по индивидуальной программе для улучшения зрительно-моторной координации. На днях я собственными глазами видела, как она двумя руками завязывала шнурки!

– Ничего себе!

Значит, жизнь кипит? Жизнь, из которой я намеренно исключила себя после несчастного случая, чтобы защитить сестру и мать. Обычная жизнь, где люди ходят по магазинам, не зная о тюремных порядках или о лжи, разъедающей душу.

Мама притормозила на светофоре.

– Но я до сих пор корю себя за то, что не справилась.

– Это не твоя вина, – твердо сказала я.

Вскоре после признания Китти мама поняла, что попросту не успевает ухаживать и за ней, и за младенцем. Был неприятный случай, когда Китти дергала малышку за ногу до темных синяков. Мама не утаила, что с силой ударила Китти. Этого властям хватило, чтобы обратить внимание на проблему.

На этот раз Китти отправили в специальное учреждение – не из-за ее роли в гибели Ванессы (как Лили и предсказывала, обвинений сестре не предъявили в связи с ее состоянием и потому, что на момент несчастного случая ей было одиннадцать лет), а оттого, что Китти, расстроившись, не может контролировать себя и наносит увечья всем вокруг.