Игорь Фёдоров - Волк

Этим местом был Пашин дом. В отличие от Альбининого и моего в поселке, это был двухэтажный особняк. Красивый, престижный. И, наверно, сейсмоустойчивый. По крайней мере, он выглядел крепким и надежным. Одна только кухня была таких размеров, что на ней можно было играть в футбол. Что мы с Пахой и делали в отсутствие родителей. Такие же дома стояли рядом. Элитный район не для богатых, а для финансово независимых людей. Так говорит Пахин отец. И если вы считаете всех богатых ворами, бандитами и спекулянтами, то я с вами не соглашусь. По крайней мере, один из них точно хороший человек. И он не генеральный директор какой-нибудь фирмы. И не популярный певец и актер. Он просто обыкновенный мэр нашего города. Тряскин Виктор Алексеевич. «Вместе — мы сила!» — сказал однажды он и большинство с ним согласилось. Правы ли они были, покажет время. А пока что — Тряскины на гребне волны. Да и мне такое знакомство не вредило.

Я не особо разбираюсь в мужской красоте. Возможно, что Паха просто мечта любой женщины, не смотря на лопоухость и невысокий рост. Но на него ли клюнула наша ведьмочка? Или, все же, на его финансовую независимость? Как бы то ни было, но сейчас Паха счастлив больше, чем в тот момент, когда дорожный оградительный столбик процарапал бок его автомобиля. И очень может быть, что вскоре я окажусь за бортом нашей дружбы. Третий лишний. Ведьмы — это просто женщины, которые добиваются своего в любом случае. А рыжеволосые и зеленоглазые — самые сильные. И если я не найду с Алей общий язык, если буду ей мешать и путаться под ногами, то я стану как раз лишним. Но это все в недалеком будущем, а пока…

А пока мы доехали до Пахиного дома. Мы с Альбиной вышли из машины. Аля была здесь впервые, являлась почетным гостем, поэтому мы решили войти во двор не по-свойски — через дверь в гараже, а через калитку. Хотя расстояние между ними не больше десяти метров. А Паха с важным видом открыл гараж пультом и неторопливо въехал внутрь.

— Ну, так как тебе фильм? — поинтересовалась Аля.

— Средне, — ответил я, — на один раз.

— А название помнишь?

И я задумался. Смешно, но я даже не поинтересовался, на какой фильм мы идем. Все мои мысли были немного о другом. В зеленых глазах Альбины читался интерес, с каким десятилетний младенец рассматривает яркую многоцветную вещь и хочет безжалостно сломать ее.

— Что-то про смерть и кровь.

— Спустись с небес на землю, — произнесла она тихо, но твердо, — в таком мечтательном состоянии, как у тебя, можно таких дров наломать, что мало не покажется.

Мы начали открывать карты.

— Мысли мои читаешь, — спросил я, — или будущее видишь?

— Чувствую твою решимость, — ответила она, — справедливую, но глупую.

— В чем же она глупая?

— Мал ты еще для этого, — чуть повысила Аля голос, — развлекаться — развлекайся, но для серьезных дел ты еще не дорос. Или твой наставник тебя этому не учил?

И глядя мое недоумение, добавила:

— Про дядю мне Паша сказал, что он знахарь и все такое.

Я кивнул.

— Значит, он должен был тебе рассказать об ответственности и их последствиях.

— Было дело, — согласился я, — и я все продумал.

— Да ты пацан еще, чтобы все продумать — начала кипятиться Аля, — любая твоя ошибка скажется на близких тебе людей, а кроме Паши у тебя никого нет. Ни-ко-го!

— Да его и рядом не будет, — я тоже немного повысил голос, — если кто и пострадает, так это буду я.

Альбина беспомощно развела руки:

— Ну не идиот ли?

— Нет, — честно признался я.

— Как можно не видеть очевидного?

Она уже кричала шепотом, и ее голос напоминал шипение змеи.

— А ты видишь, что я собираюсь сделать? — шипел я в ответ.

— В том то и дело, что нет!

— Тогда занимайся своим мракобесием и не лезь в мои дела.

Птичий крик, похожий на человеческий, раздался из леса, пролетел над нами и затих, оставляя в сердце тоску.

Глаза Альбины вспыхнули яростным огнем, зрачки стали темно-зелеными, а голос холодным и спокойным. Таким спокойным, что трудно было не заметить ту ненависть, которую она испытывала ко мне.

— А вот грубить не советую, — тихо произнесла она, — не надо ТАК говорить о том, о чем ты совершенно не ведаешь.

Мы стояли друг против друга, и играли в «кто кого переглядит». Мы оба стали спокойными и едиными с природой. Она со своей, я со своей. Энергия, как пламя, охватившее нас, вытеснила из меня всю злость и раздражение. Мое состояние можно сравнить с тем, что ощущает памятник — отрешенность от всего мира. И готовность к любым действиям. В таком же состоянии находилась Аля. Если бы рядом с нами упал метеорит, вряд ли мы обратили на это внимание. Все перестало для нас существовать. Были только мы. Это состояние было мне знакомым, но что с ним делать, кроме как бегать кругами по поляне, я не знал.