Игорь Фёдоров - Волк

Посмотрим, что мы имеем, и что в перспективе. В селе у меня есть жилье, но нет работы. В городе работа будет, но нет жилья. В данный момент я снимаю однокомнатную квартиру, благо дядя не бедствовал, деньги водились. На крайний случай можно переехать в общежитие. А дальше? Найти девушку с квартирой. Вариант, конечно, но не стопроцентный. В моем случае идеальных вариантов вообще не предвидится. Принимая решение — не спеши. Все придет в свой срок, — так говорил мне дядя. По крайней мере, на ближайшие три года можно особо не беспокоиться. Учеба есть, крыша над головой имеется. А кусок колбасы с красной икрой — у меня есть друг Паха. Вот уж у кого деньги куры не клюют. А за это время осмыслим, подумаем, и примем единственно верное…

— Собираюсь учиться дальше, — и что-то внутри мне тихо сказало «правильно».

— А потом? — не успокаивался Васильев.

— Работать.

— Где?

— В городе, конечно. Здесь работы не предвидится.

— А какая работа может быть в городе у выпускника сельскохозяйственного? — поинтересовался Тимофеев.

— У друга большие связи.

— У тебя друг объявился? Извини, конечно.

— Придет время — еще не так удивлю.

Васильев помолчал, взвешивая мои слова. Потом произнес:

— Люди тебя не поймут. Село без колдуна долго не протянет.

— Да какой из меня, к черту, колдун, — отмахнулся я.

— Егорыч же учил тебя…

— Чему? — прервал я его, — травки собирать? Пойди в аптеку, там куча всяких трав по коробочкам расфасовано, на все случаи жизни.

— А заговоры? — не унимался Васильев.

— До этого мы еще не дошли, из всей латыни я помню лишь «aqua».

— Ну, это и я знаю, — пробормотал участковый.

— А сказать, что надо делать, если тебя леший кругами по лесу водит?

— Не надо.

— Поделись, — вмешался Тимофеев.

— Слушай. Надо снять рубаху, вывернуть ее наизнанку, и опять надеть! Ну, какого? В чем смысл, где логика? Как это действие может помочь найти нужную тропинку?

— Люди исцелялись, — настаивал Васильев.

— Люди верили, и вера помогала им исцеляться, — заверил я, — это как плацебо, так называемая пустышка — даешь больному аспирин, а говоришь, что это новый сильный антибиотик, почти волшебное средство. И все! Остальное дело веры. Больной встает на ноги и бежит рассказывать друзьям, какая у нас замечательная медицина и профессиональные врачи.

— А медведь? Егорыч меня предупреждал, а я не поверил. В итоге теленка потерял.

Да, этот вопрос уже посерьезнее. Каким-то третьим глазом дядя видел скрытые события? Какой внутренний голос подсказывал ему об ранних заморозках, наводнениях и разгуливающих голодных медведях. Как он разглядел ту сцену с многострадальным Степанычем и его бедным зайцем за несколько километров? И сколько он видел, слышал, чувствовал того, что для меня и для других людей было скрыто. А Васильев ждал ответа.

— Интуиция, природное чутье, — коротко ответил я.

Мы остановились у сельпо. Следующий дом мой, но до него придется идти пешком — дорогу размыло на совесть.

Васильев посмотрел на меня:

— А может, останешься? Сыграешь роль колдуна, и пусть людям их вера помогает. Деньги будут. Уважение, опять же. Люди из других сел приезжают, без них наша маршрутка загнется, связь с вокзалом потеряется. У Сесеги Джаргаловны кафе закроется.

— Этим пусть администрация района занимается. Это ее работа. Хотите все на пацана сложить? Хреночки! Мое дело — учеба. Дядя хотел, чтоб я учился.

— Учеба — дело святое, ну а после учебы? — не сдавался участковый, — через пять лет может передумаешь?

— Пять лет — срок большой, — заметил я, — может и передумаю.

Я вылез из машины и махнул рукой.

Я направился к своему дому, стараясь держаться поближе к забору Петровны. Дорога превратилась в сплошной водоем. Прислушиваясь, как Васильев разворачивает автомобиль, я ожидал, что колеса машины начнут буксовать. Нет. На этот раз обошлось. В этот момент из дверей сельпо вышел кузнец. Двухметровый, широкий — настоящий русский богатырь. Только вот душонка у него была мелкой, подлой. Как оказалось. В больших резиновых сапогах, не обращая на воду и грязь ни малейшего внимания, как гигантский ледокол, он шел посередине дороги, вода волнами расходилась от него. Внезапно он увидел меня, улыбнулся и воскликнул, только как-то не очень радостно:

— Серега! Здорова!

— Проваливай с моих глаз, — зло пробормотал я сквозь зубы, — от греха подальше.

— Серега, да ты чего? — слетела улыбка с его губ.

— Осиновый кол в сердце, говоришь? — продолжал я, — да тебя самого надо на осине повесить, Иуда!