Николай FrittVilt - Монтана

Я поднялся с крутящегося кресла, убрал с экрана компьютера таблицу расчетов и всмотрелся в глаза Киры. Она явно заигрывала со мной. Мексиканки — очень горячие любовницы, вы знали об этом? Вся их страсть наряду с форменными элементами и прочей чепухой буквально-таки на второй космической скорости несется по венам.

— На то он и шеф, чтобы быть не в духе, — ответил я и побрел к кабинету начальника.

Пока шел, все время думал, а чего это у него сегодня с самого утра скверное настроение? Имей я такую секретаршу (милая моя Вики, прости идиота-мужа!), я бы никогда в своей жизни не знал, что такое «быть не в духе». Думаю, тогда это выражение вполне можно было бы даже заменить на фразу «быть не в тебе» или что-то подобное. Кстати, одиннадцать букв, не совсем хорошее число. Но, как мне кажется, едва ли не все то, что хоть сколько-нибудь касается секса и любви далеко не всегда является хорошим по природе своей, вы так не считаете?

Ладно мне с этим, вновь ухожу от темы.

Я подошел к дубовой двери, за которой располагался кабинет шефа и, прежде, чем постучать в нее, прислушался. Вроде бы тихо. Странно все это.

Сжал правую ладонь в кулак и легонько пристукнул по дереву костяшками пальцев.

— Входи! — в тот же самый миг раздалось из недр кабинета.

Я открыл дверь и осторожно шагнул в эту святая святых.

Ничего необычного, представьте себе, там не увидел. Мистер Томпсон (мужчина крупный, в возрасте, всегда носивший пышные усы и модный костюм-тройку), как и обычно, восседал в своем мягком крутящемся кресле, и…разгадывал кроссворды. Вы представляете?

Я откашлялся.

— Кира сказала, вы хотели меня видеть.

Я нарочно не произнес тогда стандартное и банальное «Вызывали, шеф?», хоть эта фраза, признаюсь, первоначально и крутилась на языке.

Мистер Томпсон окинул меня взглядом и вскрикнул:

— Гонобобель!

Я откашлялся еще раз. Прикрыл, наконец, за собой дверь.

— Что, простите?

Шеф отодвинул подальше журнал с кроссвордами.

— Да это я так… — проговорил он несколько извиняющимся тоном, облизав губы, из-за чего зашевелились его усы. — Тропический фрукт, родич сливы. Десять букв.

Тут он кивком указал на кроссворды.

Разумеется, я знал, что такое гонобобель (это действительно, к вашему сведенью, тропический родич хорошо известной всем сливы), но вот о том, что в этом слове именно десять букв, я, признаться, сразу и не сообразил. Должно быть, все эти новости Киры о том, что меня ждут в кабинете начальства, все же несколько выбили почву у меня из-под ног.

— Да, и вправду десять букв, — абычто бросил я в ответ шефу, переступив с ноги на ногу. Попытался сообразить, а действительно ли он в это утро не в духе. Быть может, недалекая Кира все же что-нибудь, да путает?

— Я и вправду хотел тебя видеть, мой мальчик, — мистеру Томпсону шел уже шестой десяток и он имел тогда полное право называть меня на подобный манер. — Вернее, даже не я, а твоя собственная любимая женушка.

Я вытаращил глаза.

— Что? При чем здесь Вики?

Он вновь облизал губы (усы его при этом опять забавно зашевелились), после чего кивнул на телефонный аппарат, стоявший на столе.

— Она позвонила сюда несколькими минутами ранее, Пит. Сказала, что ей очень нездоровится, и очень просила тебя заехать за лекарством. Сказала, ты знаешь, в чем дело.

Вики в то время часто страдала от мигреней, и я действительно знал, в чем было дело. Мне следовало заехать в аптеку и купить Суматриптан. Лишь только он один в то далекое время понимал все ее головные боли.

Я был удручен. Как это она взяла и позвонила прямиком шефу? Это если во-первых. Во-вторых же, мы ведь виделись с ней никак не позже, чем час назад и она была в совершенно прекрасном расположении духа. Даже несколько раз достаточно болезненно прикусила мою нижнюю губу, когда целовала на прощание.

— Ты, должно быть, просто лишь оставил свой телефон дома, Пит, только и всего. Ничего личного.

Шеф развел руками, красноречиво давая понять, что его в этот самый момент времени абсолютно не интересуют наши семейные дела.

Я мигом пришел в себя. Подумал, что обязательно стоит сейчас же перед ним извиниться.

— Прошу прощения, мистер Томпсон. Я и вправду где-то оставил свой аппарат. Больше такого не повторится. Я могу идти работать?

Он тяжело выдохнул и с укоризной посмотрел на меня. Усы вновь зашевелились на его лице, хоть в этот раз он и не облизывал губ.

— Поезжай к ней, Питер. На все про все времени тебе, — тут он посмотрел на свои наручные часы, — минут сорок. Успеешь?