Николай FrittVilt - Монтана

— Не то, чтобы не любим… — Диана красноречиво похлопала себя ладонями по карманам. — Пришли сюда за зефиром. Направляемся в гости к моей подруге, а у нее дочь — ровесница Монтаны — очень уж его обожает.

— Понятно, — я опять улыбнулся девочке. — Хочешь печенье и не хочешь зефир?

Та лишь растерянно забегала взглядом то по мне, то по матери.

— Вы знаете, — продолжала лопотать сбоку женщина, — иной раз мне кажется, что она и сама не знает, чего ей хочется. Был бы муж, мы бы с ним… Впрочем, не думаю я, что вам все это интересно. Была рада поболтать. Монтана, скажи мистеру «До свидания!». Будь хорошей девочкой и, может быть, в следующий раз ты получишь свое печенье.

Я развернулся к Диане.

— Совершенно незачем ждать второго раза. Второй раз случится прямо здесь и прямо сейчас.

— Что вы имеете в виду? — глаза женщины округлились.

Я потянулся рукой к пачке печенья, стащил ее с полки, а затем показал Монтане.

— Это?

Она молча кивнула в знак согласия.

Я вручил пачку женщине, а затем полез в карман джинсов и выудил оттуда десятку. Протянул ее девочке.

— Возьми. Купишь себе печенье. Негоже красивым девочкам плакать посреди магазина. Вдруг тебя прямо сейчас увидит какая-нибудь добрая фея из твоей любимой сказки и больше не пожелает присниться ночью. Ты же не хочешь этого, малыш?

Тот мой поступок, должно быть, оказал на мать и дочь неизгладимое впечатление. Диана, явно смутившись, попыталась сразу же вернуть печенье обратно на полку, а девочка (разумеется, в силу своего неведения) моментально ухватила протянутую мной купюру и сильно сжала в крохотном кулачке.

— Это совершенно лишнее, Питер, — суетилась возле меня женщина, пытаясь высвободить из рук дочери десятку и вернуть обратно. — Вам абсолютно незачем сейчас поступать таким образом. Вы ведь еще такой юный, вам наверняка и без нас есть куда потратить эти деньги.

Помнится, в тот момент я ничего ей не ответил. Просто лишь еще раз улыбнулся (улыбка в тот день была моим оружием), скорчил Монтане забавную рожицу, и поспешил удалиться. Прошел на кассу, оплатил все свои нехитрые покупки, затем вышел на улицу, сел во взятый напрокат автомобиль и спешно покинул территорию супермаркета. В голову влетела было мысль о том, чтобы вернуться обратно на съемную квартиру, но передо мной тогда лежал еще едва ли не целый выходной день и в следующее мгновение я подавил это желание. Решил, что для начала непременно заеду в какую-нибудь кафешку перекусить (и ничего страшного, если купленное мною мясо несколько подтает пока я покручусь туда-сюда), а затем, быть может, еще и загляну в кинотеатр, если фильм, демонстрируемый в тот момент, покажется мне интересным.

Так я и сделал. И в кафешке посидел (это было заведение под названием «Рокки готовит лучшие стейки», где я откушал сначала, собственно, стейк — телячий, — после чего мне принесли сливовый пудинг и большой стакан вкусного кофе), и кино посмотрел (показывали новый фильм с участием Клинта Иствуда, а я обожаю этого актера).

Ни Диану, ни Монтану в тот день я больше не видел.

А вот теперь мы с вами, собственно, и подобрались едва ли не вплотную к истории, которую я хотел рассказать. Думаю, она не отнимет у меня слишком много времени и даже всех тех шестидесяти пяти чистых листиков блокнота, купленного в лавке Лонни, для нее будет чересчур. Так не станем же, братцы, тратить время впустую.

Тот день (а на улице стояло знойное лето тысяча девятьсот девяносто пятого года) я запомнил едва ли не в самых мельчайших его подробностях. И на то, как оказалось впоследствии, все же имелись свои причины. Пусть и неведомые и невидимые мне, они с самого раннего утра кружились в бешеном танце над моей головой и, со злобой гримасничая и потирая ладонью о ладонь, вероятно, с недюжинным удовольствием представляли себе мою реакцию на все то, что произойдет несколькими часами позже.

Я проснулся ровно без четверти шесть утра (в то далекое время я обычно всегда просыпался рано, любил, знаете ли, как истинный аристократ, перед работой часок-другой почитать что-нибудь интересное у себя в кабинете), и сразу же прошел на кухню. Вики в это время как раз досматривала десятый сон (она сама выражалась об этом так; всегда говорила примерно следующее: «Миленький, ты бы не мог шаркать по полу своими тапками несколько тише, когда рано утром завариваешь себе кофе? Как раз в шесть утра мне снятся самые яркие сны и не хотелось бы пропускать их десятой серии»), и я уж конечно ни за что на свете не хотел ее разбудить.